История Древней Греции в биографиях - Генрих Вильгельм Штоль

В северной долине Эврота, в так называемой «полой Лакедемонии», толпы дорян основали во время переселений спартанское государство, с главным городом Спартой. Земледельческое население долины лишено было своей свободы и земли: обращенное в неволю, оно должно было работать на своих прежних полях, которые победители разделили теперь между собой.

Оно названо было илотами, т. е. военнопленными. Ахеяне, жившие по обеим сторонам, у склонов Тайгета и Парнона, сохранили из своих земель те, которые были похуже, и могли обрабатывать их для себя, как подданные победителей, платя подать царю. Их называли периэками, окрестными жителями, потому что их города лежали вокруг Спарты, единственного места жительства господствовавших дорян, дворянства страны. Новое государство имело мало пространства и не могло свободно развиваться, пока оно не обнимало всей долины Эврота до моря. Но на расстоянии полмили ниже Спарты лежало не взятое еще могучее укрепление ахеян, Амиклы, бывшее прежде центром всей страны; оно запирало спартанцам путь к нижней долине. Спартанское государство не окрепло еще внутри настолько, чтобы действовать с достаточной энергией на своих границах. Число победителей дорян было относительно невелико; большая часть из них, вследствие тесноты долины, отправилась на восток для завоевания Арголиды. Во главе государства стояли два царских рода — совершенно особенное устройство, которое тем более ослабляло государство, что оба царственные дома жили в постоянной распре между собой. По преданию и позднейшему верованию спартанцев, оба эти рода происходили от первых спартанских царей — Прокла и Эврисфена, сыновей-близнецов Аристодема, которые тоже царствовали вместе и в постоянной распре; с тех пор, по преданию, оба эти рода постоянно держали вместе кормило правления. Но, вероятно, это двуцарствие первоначально вовсе не существовало в Спарте. Оба царственные рода не называются по предкам-близнецам предания Эврисфенидами и Проклидами, но род Эврисфена называется Агидами, род Прокла — Эвридонтидами, по Агису и Эврипону, из которых первый был, по преданию, сыном Эврисфена, а второй — сыном или внуком Прокла. Вероятно, дело было так, что по прекращении рода Аристодема эти два первенствующих рода боролись за господство в стране и что, смотря по успеху, скипетр попеременно доставался царям из обоих родов. Это отношение должно было действовать разрушительно на положение государства; оно особенно должно было вызвать гибельные партии в дорической общине, дворянстве страны, одичавшем до необузданной дерзости вследствие постоянных хищнических набегов на враждебные Амиклы. По этой причине, как говорят Геродот и Фукидид, спартанское государство долее других греческих государств раздираемо было внутренними распрями, так что до законодательства Ликурга оно находилось в самом беспорядочном состоянии и имело самые дурные законы.

Своим законодательством Ликург положил конец этому пагубному состоянию беспорядка и слабости, равно как и основание, позднейшему величию своего отечества. Известия о жизни Ликурга скудны и сказочны, ненадежны и часто противоречивы. Плутарх говорит в начале своего жизнеописания Ликурга: «О законодателе Ликурге мы решительно ничего не можем сказать такого, что не подлежало бы спору; мы имеем разноречивые данные о его роде, его путешествиях, его смерти, его законодательстве и политической деятельности, но самое большое разногласие господствует относительно времени, в которое он жил». Обыкновенно относят главную деятельность Ликурга, его законодательство, к 880 году до P. X.; но вернее принять, что он жил во второй половине IX и первой половине VIII столетия и что его законодательство относится к 830–820 годам до P. X. Относительно его происхождения и жизни мы следуем наиболее принятому преданию. По этому преданию, Ликург принадлежал царскому роду Эврипонтидов и был сыном царя Эвнома, убитого в смятении. Так как старший сын Эвнома, Полидект, умер вскоре после своего вступления на престол, не оставив после себя детей, то ему наследовал его младший брат, Ликург. Но как только Ликург узнал, что от вдовы брата можно еще ожидать потомка, он объявил себя пока лишь правителем, предоставляя в будущем царское достоинство царственному младенцу, если это будет сын. Между тем честолюбивая вдовствующая царица тайно предложила ему убить младенца, если Ликург согласится жениться на ней и разделять с ней царскую честь. Ликург с отвращением отнесся к этому преступному предложению, но, для того чтобы спасти жизнь ребенка, он для виду согласился на предложение и просил предоставить ему самому умерщвление ребенка. Когда затем царица родила сына и немедленно после рождения послала его Ликургу, он принес его в собрание народных старейшин со словами: «Спартанцы, нам родился царь», посадил его на царский престол и назвал его Харилаем, т. е. радостью народа.

С этого времени Ликург управлял государством как опекун своего племянника. Но вдова Полидекта, сильно обиженная отвержением ее руки и жаждавшая мщения, старалась, вместе со своими родными и другими недоброжелателями, делать Ликургу всевозможные затруднения и распустила слух, что он хочет лишить жизни юного царя. Для избежания козней своих врагов Ликург решился оставить страну, до совершеннолетия своего племянника. Он отправился на остров Крит, где и оставался всего долее, изучая законы и учреждения переселившихся туда дорян. Критские доряне более других сохранили в чистоте старый порядок и нравы, предания и учреждения дорического племени и развили их далее. Впоследствии они полагали, что их стройное государственное устройство происходит от древнего мифического царя Миноса, который был знаменит как мудрый законодатель и царствовал гораздо прежде переселения дорян на остров Крит, поэтому обыкновенно говорят, что Ликург изучал на острове Крит законы мудрого Миноса и привез их в Спарту. Из Крита Ликург отправился далее в города малоазиатских греков и в Египет, страну самой древней мудрости. В малоазиатской Ионии он познакомился с творениями Гомера и, как полагают, первый привез их в европейскую Грецию.

По возвращении, наконец, в Спарту, Ликург нашел государство еще в большем беспорядке, чем прежде, под тиранической властью своего племянника Харилая. Он поэтому решился излечить больное государственное тело и дать ему устройство, с каким он познакомился на острове Крит. Но прежде он отправился в Дельфы спросить оракула Аполлона, без совета которого не предпринимали ничего важного в Спарте. При входе в святилище пифия встретила его словами:

В мой богатый храм приходишь ты, Ликург, — любезный Зевсу и всем на Олимпе живущим. Не знаю, как мне назвать тебя — богом или человеком. Скорей, однако, назову тебя богом, чем человеком.

Ободренный этими словами, Ликург возвратился в Спарту с твердым решением выполнить свое трудное дело. Склонив на свою сторону часть граждан, он в одно утро вышел на площадь с 30 вооруженными приверженцами, чтобы напугать противников и устранить всякое сопротивление. Харилай сначала бежал в храм Афины, думая, что его хотят лишить жизни и царства; но когда ему под клятвой обещали безопасность, он оставил свое убежище и был даже склонен сам принять участие в преобразовании государственного строя. Большая часть дворянства также была на стороне Ликурга; оно тем скорее склонилось в его пользу, что он получил от самого Дельфийского бога полномочия на преобразование и устройство государства.