Последний парад адмирала - Владимир Грибовский

«Луч беспристрастной истории озарит многотрудный путь, самоотверженно пройденный честным флотоводцем, которому не дано было совершить только одного — чуда» [1]. Так написал в январе 1909 г. П. П. Семенов–Тян–Шанский в небольшой статье, посвященной памяти вице–адмирала Зиновия Петровича Рожественского. Эти слова были сказаны вскоре после внезапной кончины адмирала. О покойниках на Руси плохо не говорят… Однако история жестоко обошлась и с З. П. Рожественским, и с его памятью. И это при том, что Зиновий Петрович стал одним из очень немногих всемирно известных российских адмиралов. Да, именно всемирно, но печально известных. Начало этой известности было положено весной 1904 г., когда контр–адмирал Рожественский волею нелегкой флотской судьбы и императора Николая II был поставлен во главе 2–й эскадры флота Тихого океана. Многотрудный путь командующего, освещаемый всеми газетами цивилизованного мира, окончился через год — в мае 1905 г., когда ведомую им эскадру, фактически целый флот, постиг цусимский разгром. Этот разгром, означавший гибель молодого российского Тихоокеанского флота, тоже получил всемирную известность.

Действительно, любая иностранная, научная или популярная, история войны на море уделяет особое внимание и Цусимскому сражению 1905 г., и адмиралу Рожественскому. Хорошо, если при этом упоминаются его российские предшественники, хотя бы Петр Великий, Ф. Ф. Ушаков, Д. Н. Сенявин, П. С. Нахимов. О других российских адмиралах на Западе слышали только крупные специалисты по истории России и ее флота.

И не случайно, что отечественная историография предъявила Зиновию Петровичу особый счет. Его имя стало отождествляться с национальной катастрофой, каковой явилась Цусима, где сгинули пять тысяч лучших сынов России и десятки кораблей, носивших гордые имена «Ослябя», «Бородино», «Дмитрий Донской, «Адмирал Нахимов», «Адмирал Ушаков»…

Переживая катастрофу, страдая от последствий полученных в сражении ранений, адмирал Рожественский по возвращении из плена на Родину стал главным объектом критики получившей некоторую «свободу» российской печати. Официальная оценка его деятельности специальной комиссией «по выяснению обстоятельств Цусимского боя» тоже оказалась нелицеприятной. В своем конфиденциальном заключении комиссия указала, что одной из причин тяжелого поражения Российского флота явился «неудачный выбор начальника эскадры» [2], который действовал без веры в успех, не уделял внимания боевой подготовке, не терпел самостоятельности подчиненных и не имел мужества это признать, а также допустивший тактические ошибки, которые усугубили ранее допущенные стратегические просчеты. В этом же заключении Зиновия Петровича назвали в числе лиц, персонально ответственных за поражение, вторым после неопределенных персонажей, «стоявших во главе Морского министерства» [3].

Грозным самодуром, настоящим царским сатрапом, страдавшим «отсутствием военного таланта» [4], обрисовал адмирала Рожественского писатель А. С. Новиков–Прибой в своей знаменитой «Цусиме». Благодаря этому роману Зиновий Петрович стал известен миллионам советских граждан. Из романа оценки личности адмирала перекочевали даже в энциклопедии. При этом ортодоксальные авторы энциклопедических статей о Цусиме и Рожественском не смогли заметить, что Новиков-Прибой, создавший непревзойденное художественное полотно пережитой им цусимской катастрофы, попытался, и не без успеха, нарисовать портрет Рожественского — человека.

Современные авторы, как умудренные опытом, так и «освобожденные» от строгостей цензуры и идеологических установок, в своих оценках Зиновия Петровича далеко не однозначны. А подчас и противоположны. «Жесткий и самоуверенный до самодурства, подозрительный, открыто отрицавший необходимость общего развития матросов и не считавшийся даже с командирами своих кораблей», — пишет известный военно–морской историк Р. М. Мельников, называющий З. П. Рожественского одной «из самых одиозных фигур флотской администрации предцусимского периода» [5].

Напротив, инженер В. Н. Чистяков считает адмирала на редкость искусным тактиком, выигравшим «первый удар» в Цусимском сражении [6]у незадачливого японского адмирала Того Хейхатиро (победителя при Цусиме). Правда, военно–морской исторический сборник «Наваль» снабдил статью Чистякова редакционным комментарием, который несколько проясняет аргументы инженера, основанные на «компьютерном расчете» (в 1905 г. компьютеров еще не было). Зато «Морской сборник» в февральском номере за 1989 г. не постеснялся опубликовать без комментариев версию Чистякова, которая, мягко говоря, изрядно отличалась от всего напечатанного в этом старейшем отечественном журнале, начиная с 1905 года. Эта публикация вызвала некоторое замешательство у будущих офицеров и действующих адмиралов нашего флота, ставших сомневаться в реальности победы японцев в Цусиме.

Справедливости ради надо отметить, что «Морской сборник» в последующих номерах привел и альтернативную Чистякову точку зрения. Она, понятно, вызвала еще большее замешательство в рядах «малых и старых». К счастью, в 1990–е гг. России не довелось участвовать в большой морской войне, ибо ни Чечня, ни Таджикистан, ни Верховный Совет страны, по понятным причинам, не имели военно–морских флотов. При ином стечении обстоятельств российские моряки могли бы пережить вторую Цусиму и призадуматься над словами известного автора бестселлеров нашего времени И. Л. Бунича. Последний в исторической хронике (романе?) «Князь Суворов» так писал об адмирале Рожественском: «Неудивительно, что он стал повышенно резок, как и любой командир, видящий разложение, неумение и полное нежелание чему‑либо учиться со стороны своих подчиненных» [7].

Согласно И. Л. Буничу, отрицательную оценку адмиралу дали разгильдяи и неудачники, например, лейтенант П. А. Вырубов, отказавшийся 14 мая 1905 г. покинуть свой обреченный броненосец и погибший вместе с ним, или лейтенант П. Е. Владимирский, успевший в начале боя главных сил поразить несколькими снарядами флагманский броненосец японского флота. К последним примыкают и допустивший пьянство нижних чинов капитан 2–го ранга А. С. Шамов и «недисциплинированный» капитан 2–го ранга Н. Н. Коломейцов [8], спасший самого адмирала и уцелевших чинов его штаба с подбитого флагманского корабля.