Царь грозной Руси - Валерий Шамбаров

Каким же был младенец, которого родители нарекли Иоанном? Да точно таким же, как многие новорожденные, приходящие на свет Божий во все времена. Крепеньким, горластым, требовательным — он хотел есть, расти, хотел видеть и вобрать окружающее любопытными глазенками. Хотел лежать в сухих пеленках. Хотел спать, насосавшись вкусного молока. Хотел двигаться и протестовал, когда его пеленали. И совершенно не ведал, что ожидает его впереди.

Но люди вокруг него хорошо знали, чем этот ребенок отличался от других. Отличался он своей миссией на земле. Отличался происхождением. По отцу — из славного рода Рюриковичей, по матери — из рода князей Глинских. Предание гласит, что в 1399 г., когда хан Темир-Кутлуг разгромил на реке Ворскле литовское войско, великого князя Витовта спас от гибели казак Алекса по прозвищу Мамай. Увел в лес и три дня блуждал по чащобам. Наконец, Витовт догадался пообещать ему город Глинск и княжеский титул, если сумеет вывести. И казак моментально нашел дорогу [24, 25]. Впоследствии Глинские, составляя свою родословную, объявили казака потомком знаменитого ордынского темника Мамая, чьи сыновья бежали в Литву. Но в этом позволительно усомниться. Со времени убийства хана Мамая до битвы на Ворскле прошло лишь 19 лет, и трудно представить, чтобы его сын или внук стал простым казаком, носил христианское имя и знал, как свои пять пальцев, леса Полтавщины.

Да и вообще казак Мамай — один из популярных героев украинского народного творчества. Его изображали на дверях хат, печках, сундуках. Обычно рисовали не в боевой, а в мирной обстановке: с бандурой, штофом горилки, часто с конем Белогривом и песиком Ложкой, сопровождая «портрет» подписями. Например: «Козак — душа праведна, сорочки не мае, колы не пье, то вошу бье, а все не гуляе» [41]. Образ казака Мамая перекочевал с запорожцами и на Кубань. Вот и посудите, с какой стати у народа пользовались бы такой любовью родичи татарского хана? Очевидно, прозвище «Мамай», прилепленное по тому или иному поводу, было распространенным среди казаков, вот и стало обозначать фольклорного «обобщенного» казака — вояку и любителя гульнуть, простого, но и хитрого, себе на уме. У предка Глинских «Мамай» тоже было не именем, а прозвищем. А княжич Иван, таким образом, был по матери вовсе не татарского, а самого что ни на есть казачьего происхождения. Впрочем, Глинские успели породниться с сербскими воеводами. А бабушка младенца по отцу была из рода византийских императоров, и в жилах мальчика перемешалась с казачьей кровь нескольких династий.

Каким же был мир, в который пришел царственный младенец? О, вот мир-то был очень не похожим на нынешний. Он резко разделялся на свой — и чужой. Свой мир был не таким уж большим. На востоке он кончался за Нижним Новгородом, на юге — за Рязанью, на западе — за Смоленском. И он не был спокойным и безопасным. В любой момент на людей мог обрушиться набег хищных соседей. Мог внезапно прийти смертоносный мор. Мог выдаться неурожай, несущий с собой голод. Или полыхнуть пожар, слизывающий целый город. И все же, когда нынешний историк приходит к выводу, будто человек той эпохи «жил в постоянном страхе» [11], остается только руками развести и пожалеть подобного исследователя. Да уж, жили, дрожа от страха — и с перепугу создали великую державу?!

Просто ученые, увы, нередко склонны подходить к явлениям прошлого с точки зрения собственной психологии. Что ж, в таком случае можно согласиться: если современного кабинетного интеллигента переместить в условия XVI в., он и впрямь не ощутил бы ничего, кроме ужаса от грозящих опасностей. Но ведь люди были иными, и менталитет у них был совершенно иным. Они жили нормальной полнокровной жизнью — даже более полнокровной и насыщенной, чем мы с вами. Да и сами опасности были для них привычными. Точно так же, как для нас — опасность получить удар током или попасть в автокатастрофу. Но неужели мы из-за этого постоянно трясемся от страха?

Несмотря ни на что, он был удивительно цельным и уютным, русский мир. Был именно «своим». Человек в нем никогда не был одиноким. Вокруг него находились родичи, община, наконец, просто православные. Он не отделял себя от них и сам был близок им. Вся Русь была для русского человека большим домом. И не просто домом. Ее не зря называли Святой Русью. В этом особенном мире по земле ходили святые. Не придуманные, не сказочные, а самые настоящие — и их было довольно много. Они жили среди других людей, с ними можно было воочию встретиться, поговорить, получить благословение и наставления. И пусть многих из них официально канонизировали позже, но народная молва уже при жизни признавала их святость.