Танцующие фаворитки - Наталия Сотникова

Опять-таки, почему же танцовщицы? Ну, не в последнюю очередь потому, что в те времена, когда женщины носили громоздкие, неудобные, скрывающие все, кроме лица и рук, одеяния, жрицы Терпсихоры первыми начали упрощать и облегчать женский костюм, дабы он как можно меньше стеснял их движения. Знаменитая французская танцовщица Мари Салле (1707–1756), выступая в Лондоне, поставила балеты «Пигмалион» и «Ариадна», в которых выступала без широченных юбок и панье, корсажа и высоченной прически. Она была облачена в простое одеяние из кисеи, как на античных статуях, а волосы распущены. На ее бенефис лондонцы расхватывали билеты буквально с боем и за бешеные деньги, а после представления бросали на сцену цветы и конфеты – завернутые в банкноты золотые монеты, так что всего танцовщица заработала 200 000 франков. Решительно укоротила юбки и облегчила балетную обувь другая выдающаяся танцовщица XVIII века, Марианна Камарго (1710–1770). Она также убрала каблуки, мешавшие ей при исполнении наиболее замысловатых коленец.

Балет и дальше следовал по пути облегчения сценического костюма. В XVIII веке танцовщиц Парижской оперы в приказном порядке обязали носить панталоны из плотной ткани до колена вследствие имевшего место весьма скандального инцидента. Как-то во время спектакля настал момент смены декорации, которая при подъеме зацепила юбку известной своей красотой, но посредственной танцовщицы Мариэтты и подняла ее вместе с панье на голову девушки. Зрители увидели, что под юбкой на красавице не было ровным счетом ничего. В XIX веке эти панталоны стали шить из воздушной ткани и отделывать оборками, они успешно прятались в кисейных юбках танцовщиц эпохи романтического балета. Когда сюжеты балетов заимствовались в основном из античной истории и мифологии, балерины на совершенно законных основаниях порхали по сцене в более чем легкомысленном обличье богинь, вакханок, нимф, дриад, нереид и амуров. Поклонники знатных дам с ума сходили от счастья, если им удавалось узрить ножку своего предмета обожания – естественно, не выше щиколотки, – но балерина имела все возможности показать товар лицом. Более того, она нещадно эксплуатировала эти возможности, дабы добиться успеха у зрителей и обзавестись либо богатым, либо влиятельным любовником.

Не будем углубляться здесь в причины социального порядка, которые заставляли родителей-бедняков отдавать дочерей в обучение танцу в надежде, что в дальнейшем девушка сможет найти себе такого покровителя. Некоторые запрещали дочерям выходить замуж молодыми, ибо на нищей бесприданнице мог жениться только такой же, как она, бедняк, а на сцене девушка могла привлечь внимание богатого аристократа или торговца. Некоторые буквально продавали дочерей еще девочками состоятельным мужчинам, платившим за их обучение танцу и взращивавшим себе будущую любовницу. Иллюстрацией к тому служит типичная судьба довольно известной французской танцовщицы Мари Аллар (1738–1802).

Она родилась в семье бедняков, которые от безысходности предложили десятилетнюю дочку некоему господину В., согласившемуся оплачивать ее обучение в Марсельском театре. Через два года умерла мать, и Мари перешла в Лионскую оперу. В возрасте 14 лет она перебралась в Париж, где меняла любовников как перчатки, ибо выросла в замечательную красавицу. В возрасте 18 лет состоялся ее дебют в Парижской опере. Среди поклонников Мари числились принцы, герцоги и богатые финансисты. На короткое время она сошлась со знаменитым танцовщиком, прозванным «бог танца», Гаэтано Вестрисом (1729–1808) и родила сына Огюста (1760–1840). Под руководством родителей мальчик в свою очередь вырос в самого известного танцора уже другого времени, и только тогда Гаэтано признал свое отцовство. Среди бывших любовников Мари имела хождение такая шутка:

– Подсуетись я получасом раньше, и Огюст был бы моим сыном!

Кстати, сестра Гаэтано Вестриса, Тереза, прославившаяся своей красотой, была чрезвычайно распутна, что проявлялось даже на сцене – ее танец в балете «Армида» сочли скорее похотливым, нежели страстным. Зато она одна из первых поняла, какое преимущество имеют облегченные башмачки Камарго. Каждое утро служанка плотно обшивала атласную туфельку на ноге своей хозяйки, подчеркивая ее изящную форму, а вечером разрезала на клочки – иначе снять ее было невозможно.

Тут необходимо сделать отступление по поводу весьма своеобразного положения танцовщиц Парижской оперы. До 1775 года действовало возведенное в закон правило, что танцовщица, зачисленная в труппу театра, выходила из-под ответственности родителей, полиции или мужа. Это своеобразное крепостное право позволяло аристократам безбоязненно умыкать приглянувшихся им девиц. Если родители жаловались дирекции театра, им отвечали, что полиция не в состоянии ничего сделать, поскольку их дочери являются собственностью Оперы. Девицы же пускались во все тяжкие, чтобы подцепить любовника повыгоднее: они обзаводились так называемой «маменькой», выполнявшей роль сводницы и знакомившей ее с новыми поклонниками. Уже знаменитую Камарго в возрасте 18 лет похитил граф де Мелен, ее родители неоднократно обращались в полицию, но там только разводили руками – танцовщица всецело принадлежала Парижской опере.