Косиног. История о колдовстве - Джеральд Бром Страница 83

– Э-э, плохо ты Роберта знаешь, – фыркнул Гаррет. – С Роберта вполне станется нарочно такое подстроить.

– Вдобавок, тебе ведь такие дела уже не в новинку?

Старший из стражей кивнул.

– Это точно. Довелось мне пару лет назад побывать в Уэзерсфилде… Ну и грязное же было дело! Две недели кряду эту несчастную бабу шпыняли, кололи, резали, жгли, а она все не признавалась. И тогда знаешь, что? – Стражник хмыкнул. – После всего этого ее в воду бросили. Ну, понимаешь, чтоб поглядеть, не всплывет ли, потому как ведьмы – они в воде не тонут: вода, видишь ли, чиста и ведьм не принимает… по крайней мере, люди так говорят. Правда это или нет, бедняга камнем пошла ко дну, вот оно как, а когда ее вытащили… когда вытащили, из нее уж и дух вон. Так что, сдается мне, пытали и утопили они невинную, но, думаешь, хоть кто-нибудь извинился? Хоть кто-нибудь попытался оплошность загладить? Нет, сэр, судья в тот же день отбыл назад, в Хартфорд, по торговым делам, как будто ничего этакого не случилось.

Джейкоб недоверчиво покачал головой.

– Ну и ну… это уж не смешно. Просто ужас какой-то.

– Вот и я так полагаю.

– Как по-твоему, здесь-то у нас разбирательство на две недели не затянется? – спросил Джейкоб. – Не хотелось бы Исабель на этакий долгий срок одну оставлять. Она на соседа нашего, Дэниэла, глаз положила. Поди знай, что ей взбредет в голову, если на две недели оставить ее без присмотра.

– Да, мальчик мой, плохи твои дела, – фыркнул Гаррет. – Может, тебе на пояс верности для нее разориться?

С этим Гаррет захохотал, но его друг шутки явно не оценил.

– Ладно, не дуйся. Как ни крути, трудно сказать, сколько мы здесь проторчим. Все дело в том, чего им хочется – признание из нее вытянуть, или повесить попросту, без проволочек. А если им нужно признание, все дело в ее упрямстве. Как знать, долго ли она пытки терпеть готова, – пояснил Гаррет и перевел взгляд на Абиту. – Слышь, красавица, окажи нам любезность, а? Попросят тебя признаться, ты просто скажи «да», ладно? И самой зря мучиться не придется, и нас избавишь от кучи лишних хлопот.

Абита отвернулась лицом к стене.

– Да ведь конец-то все равно один, верно тебе говорю!

В дверь постучались. Приговор был готов, и стражники отвели Абиту обратно в зал.

Зал дома собраний оказался набит битком. Собравшиеся не сводили глаз с кресла Абиты. Минутой позже кресла напротив, по ту сторону судейского стола, заняли двенадцать присяжных.

За ними в зал вошел судья Уотсон. Один из стражников придвинул ему кресло, и его честь устроился за судейским столом, между преподобным Смитом и капитаном Муром. Водрузив на макушку шапочку, судья поковырялся в зубах и лишь после этого дважды ударил по столу молотком.

– Заседание суда продолжается! – объявил он и повернулся к присяжным. – Вердикт у нас готов?

Джон Паркер, встав, поднял над головой четвертушку пергамента.

– Готов, – подтвердил он.

Судья Уотсон кивнул, и Джон, подойдя, вручил пергамент ему. Его честь нацепил очки, прочел написанное и передал листок капитану.

Капитан Мур обогнул стол, встал лицом к залу, откашлялся. В зале сделалось тихо, как в склепе.

– Абита Уильямс, вам были предъявлено обвинение в сношениях с Дьяволом, сожительстве и сообщничестве с духом-фамильяром, в пристрастии к черной магии и в дьявольском воздействии на невинные души. Сего дня, четвертого дня октября месяца года тысяча шестьсот шестьдесят шестого от Рождества Господа нашего, коллегия присяжных заседателей сочла вас виновной по всем статьям.

Толпа удовлетворенно зароптала.

Капитан поднял руку, и в зале вновь наступила тишина.

– Абита Уильямс, – продолжал Мур, – ты навлекла на себя священный гнев Господа. Согласно закону Божию и законам, установленным в сей общине, ты заслуживаешь смерти, а посему приговариваешься к смертной казни через повешенье.

Услышанное Абиту нисколько не удивило, но как тяжелы оказались эти слова! Казалось, не выдержав их тяжести, она вот-вот лишится чувств. На сердце сделалось пусто, зал дома собраний отодвинулся куда-то далеко-далеко, в глазах помутилось, голоса окружающих слились в невнятный, негромкий гул. Только грохот судейского молотка и вернул ее к происходящему. В зале яростно спорили. Сара Картер, встревоженно, недоуменно озираясь, стояла возле своей скамьи. Взглянув на нее, Абита изумленно моргнула.

Судья Уотсон стучал по столу молотком, пока не добился тишины и порядка.

– Матушка Картер, – заговорил капитан Мур, – будьте добры подойти к нам.

Сара, замешкавшись, в отчаянии взглянула на мужа.

– Матушка Картер, – тверже, настойчивее окликнул ее капитан.

Приблизившись к столу, Сара остановилась перед судьей.

Судья Уотсон подал капитану Муру лист пергамента, и капитан прочел вслух:

– Сара Картер! Данные под присягой свидетельства равных вам по положению, а также заявления, сделанные в ходе сего разбирательства, включая сюда слова вашей собственной дочери, суд счел основанием, достаточным для обвинения вас в пособничестве ведьме и ее фамильяру, пытавшимся погубить душу ребенка. Что вы на это ответите?

– Нет! – вскочив с места, вскричал преподобный Картер. – Так… так нельзя!

– Нет… нет! – воскликнула, замотав головою, и Сара. – Я ничего такого не совершала!

– Если уж хочешь опорочить меня, Корнелий Уотсон, – продолжал преподобный Картер, – пожалуйста, дерзай, но ради всего святого, не столь же грязными способами!

Дом собраний задрожал от криков и воплей. Собравшиеся заговорили разом, и каждый считал своим долгом перекричать остальных.

Преподобный Картер двинулся к судейскому столу, однако на полпути был схвачен и остановлен парой стражников.

– Если у тебя есть повод для ненависти ко мне, – кричал его преподобие, – умоляю: не нужно вымещать злость на моей семье!

– Вывести его из зала немедля! – заорал судья Уотсон, тыча в преподобного пухлым, мясистым пальцем.

Стражники поволокли преподобного Картера вдоль центрального прохода, к дверям. У самого выхода его преподобие, что было сил вцепившись в притолоку, крикнул:

– Губернатор услышит о твоих проделках, Корнелий! Сегодня же обо всем, обо всем ему напишу, и на сей раз от ответа тебе не уйти, так и знай!

Вот тут, впервые с момента начала суда, все самодовольство мирового судьи исчезло, как не бывало. Во взгляде его мелькнула мимолетная неуверенность.

Стражники вытащили преподобного за порог, и судья Уотсон снова забарабанил по столу молотком. Мало-помалу шум в зале стих.

– Сара Картер! Что вы ответите на предъявленное обвинение?

– Невиновна, – твердо ответила Сара, глядя в глаза судьи. – Невиновна! Причинить зло дочери я не позволила бы никому, ни за что! Ни за что! Я – женщина благочестивая… послушная дочь Христа, и ни в чем подобном не виновата!