Бремя живых - Василий Звягинцев Страница 75

Всего-то девять человек ехало в этом люксе, и семеро из них уже сгрудились перед ступеньками тамбура. Только один, последний, лысеющий толстячок в помятом костюме, не слишком соответствующий своим обликом классности вагона, еще шевелился в дверях купе, вытягивая из него массивный чемодан, стянутый медными полосами.

«Трупы в таких кофрах удобно перевозить», — подумал Насибов.

Мимо него, зацепив плечом, проскользнул второй проводник, первый помогал пассажирам в тамбуре.

— Подождите, ваше сиятельство, не утруждайтесь, мы сейчас носильщика позовем, — железнодорожный лакей, источавший всемерную готовность услужить, дернул вниз раму окна, выкрикнул на перрон: «Эй, чтырдесят пентный, ходзь тутай. Клиента маем» [91].

«Этот — не мой, — подумал Фарид, — и вообще, пока суетиться незачем».

С того момента, когда его выпустили из тюрьмы, отвезли в очень приличный гостиничный номер, снабдили всем необходимым, дали пару дней отдохнуть и прийти в подобающий легенде вид, он начал не только говорить, а и думать исключительно по-русски.

По-польски он тоже соображал прилично, но именно в тех пределах, как и следовало купцу, разъезжающему по просторам многонационального государства. В Ташкенте мог кое-как объясниться, и в Тифлисе, и в Эривани, и даже в Ревеле, хотя их угрофинский диалект, как казалось Фариду, и сами аборигены не слишком разумели.

В принципе сейчас он был в наилучшей позиции за все время своей нелегальной деятельности. Пока не начнешь вести себя неправильно, на твоей стороне вся мощь московских секретных служб и подполья польских сепаратистов, и даже есть кое-какие концы в резидентурах иных, ныне не упоминаемых государств. Короче — живи и радуйся.

С чего он и решил начать. Нет, не с нарушений, а, наоборот, с радостей.

Чекменев не только выдал ему приличную сумму наличных на дорогу и «первое обзаведение», как он выразился, имея в виду отнюдь не покупку вещей первой необходимости, а и сообщил номера некоторых банковских счетов, которыми можно пользоваться невозбранно.

Велика ли беда, что счета эти принадлежали отнюдь не российским спецслужбам, а организациям, им бескомпромиссно враждебным. На то и война. А уж как этими богатыми возможностями сумеет Фарид воспользоваться — это вопрос его сообразительности и удачи.

Варшава — город интересный, по-хорошему экзотический, хоть и входит уже более двух сотен лет в состав России, но по сю пору сохраняет налет Средневековья, и не только европейского.

Замки, костелы, дома купцов и шляхты времен расцвета Речи Посполитой. Узкие улочки тринадцатого-четырнадцатого веков, и рядом широкие проспекты, проложенные уже при русских наместниках. И тут же совершеннейшие муравейники, в которых пятьсот лет селились евреи по мере их медленной, но неотвратимой миграции из испанских и германских земель, обнесенные причем высокими каменными стенами с редкими воротами, вроде бы давно заброшенными, вросшими углами в землю, а там, кто его знает… По крайней мере, петли на них, если глянуть заинтересованно и с вниманием, похоже, не так давно смазаны солидолом.

Гетто, оно и есть гетто.

Начнись вдруг что (как не один раз случалось в самые благополучные для еврейских общин всего мира времена, в той же и Севилье, к примеру), ворота вдруг сами собой закроются, на стенах появятся воины (из тех, кто не собрались в свое время, вернее, не сочли нужным оставлять обжитый плацдарм ради берегов Мертвого моря и струй Иорданских), в достаточной степени оснащенные стрелковым оружием. И не только легким. Чтобы дать достойный отпор всем возжелавшим развлечься древней забавой под названием «погром», пощупать, что там хранится в кованых сундуках наследственных гранильщиков алмазов и ростовщиков.

На Варшавское гетто, крупнейшее во всем «цивилизованном мире», за исключением разве Бухарского, у Фарида был особый расчет. Но не на ближайшее время.

Сейчас он взял на привокзальной площади открытый автомобиль-ландо [92], огляделся по привычке, ничего подозрительного, естественно, не увидел и велел шоферу везти себя в отель «Кристалл», на перекрестке Маршалковской и Аллей Иерузалимских.

Золотая осень в Варшаве была хороша. Покуривая сигару, Фарид вдруг задумался: а не прав ли был тот самый, взявший его в плен, русский полковник, говоривший, что, живя в империи, куда лучше служить ей, а не ее врагам.

В смысле, что и по деньгам не хуже выйдет, а в рассуждении карьерных перспектив и душевного спокойствия — намного лучше. Да и прав он, наверное.

Если исключить один-единственный вопрос.

Империя ведь ваша! Если бы она была нашей — совсем другой разговор.

Что бы там ни говорили насчет возможности представителей разных цивилизаций и культур адаптироваться друг к другу — это полная ерунда. Человек, родившийся турком, пусть даже он окончит два факультета в лучших университетах Европы и научится говорить без акцента на русском, французском, немецком и английском, так турком и останется. Иногда — только в душе, а иногда — целиком и полностью.

Как будто тот полковник, Неверов, преобразившись, по долгу службы или повороту судьбы, в турка, мог стать им на самом деле.

Научился бы есть руками плов, а сам мечтал о жареной картошке с огурцом, привык к ласковой и покорной мусульманской жене, а грезил бы об отчаянной, раскованной, не признающей никаких приличий русской девчонке, ходил бы пять раз в день в мечеть, все время вспоминая свои церкви, басовитых попов и свечи, горящие перед иконами…

Нет, «запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не сойтись…».

Но сегодня, господин Чекменев, мы с тобой в одной лодке. Я не знаю, куда собираешься грести и приплыть ты, но пока наши намерения сходятся. А там видно будет…

Фарид, конечно, как всякий толковый разведчик-аналитик, не мог не попытаться разгадать игру противника. И кое-какие гипотезы уже выстроил. Только были они слишком уж умозрительными. Реальной информации не хватало.

Проще всего предположить, что, поощряя действия сепаратистов, русский генерал таким образом собирается, плотно контролируя деятельность «Насибова», вскрыть те остатки международной сети, которые ему пока еще не известны. Похоже на истину, но для Чекменева — примитивно.

Перейдя логической ступенькой выше, можно думать, что его интересует силовой вариант решения проблемы. Вызвать широкомасштабные беспорядки, после чего физически уничтожить и само подполье, и всех его легализованных сторонников и сочувствующих. Тоже недурно. Однако ведь Варшава и весь Привислянский край никак не входят в сферу интересов и компетенции Московской контрразведки. Да и прав таких она не имеет — проводить силовые акции в столь удаленных от Москвы районах государства.