Сказка старого эльфийского замка - Анна Морецкая Страница 71

— Нет, — весело ответил принц, — я даже не знаю у кого этот ключ. Толи у дина Сова, сенешаля Лиллака, толи у старосты оборотней, которые на постоянной основе несут охрану замка и в праздники посещают храм. Но, я же здесь вырос — так что знаю все! Есть еще один вход, но о нем мало кому известно, — последнюю фразу Рой произнес, таинственно понижая голос, но, тем не менее, смешливости в нем, не убавляя.

Лисса заподозрила подвох:

— Ну, и как мы попадем внутрь?

— Через крипту!

Вот, только ночью по древним гробницам она и не лазила!

Хотя, конечно… вот по древним гробницам… да еще и ночью… она никогда не лазила! Девушка почувствовала, что всколыхнувшийся было страх, начинает отступать под натиском вдруг проснувшегося, давно забытого, чисто детского любопытства. Того самого, от которого кажется таинственной любая запертая темная комната, и которое подстегивает, несмотря на собственные страхи и запреты старших, пробираться туда вопреки всему в ожидании чуда.

А чего бояться ей сейчас? С ней принц, который излазил, похоже, все местные «темные комнаты» еще будучи ребенком. И ничего, вот — стоит здоровый и бодренький. Корр вот рядом, который ее в обиду никому, будь то даже нежити, ни за что не даст. Да, еще и о принцевых оборотнях забывать не следует — если б древняя крипта представляла хоть какую-нибудь, даже малую угрозу для их подопечного, то они бы уж точно никого никуда не пустили. А так, тоже стоят вот рядом и выжидательно смотрят на нее — Лиссу, вроде, как она одна тут все дело и стопорит.

— Так пойдем? — предложила девушка, лихим жестом упирая руки в бока и задорно глядя на мужчин.

А они? Да, такого бойкого согласия пройтись по древней усыпальнице, да еще и ночью, от девицы деликатного воспитания, они конечно не ожидали. Но вот Корр… ага, опекун, как говориться, и ухом не повел, зная о ее еще совсем недавних подвигах в развалинах собственного замка и, увы — с его подачи, не вполне характерном воспитании, преподанном графской дочери.

Вход в эльфийскую усыпальницу находился на таком же, как и сама крипта, древнем кладбище, расположенном за храмом. Чтобы попасть к нему, им пришлось опять углубиться в лес. Но почти сразу, как за ними сомкнулись ветви кустарника, стали видны редкие, покосившиеся, а иногда и лежащие на земле плиты надгробных камней. Видимо остаточным волшебством, просочившимся сквозь землю из могильника, они хоть так — в полуразрушенном состоянии, но сохранились.

Вход в крипту напоминал сам храм — такой же белоснежный и «кружевной», только очень маленький, естественно без колокольни и с одним портиком всего лишь на четыре тонких колонны. Двери, как таковой, не было. Только стрельчатый проем обрамленный вязью букв на староэльфийском.

— Райверен домэнэс файмелис Лиллакасль хаак гуэтэме капиэри, — прочитала Лисса надпись и тут же перевела: — достопочтенный род лордов Лиллакасль здесь упокоен.

— Детка, ты опять не берешь во внимание манеру излагать эльфов, тем более древних. Будь внимательней, это скорее звучит, как — вкушают здесь покой, — не преминул поправить ее перевод Ворон.

А Тай тем временем, почиркав кресалом, зажег один из припасенных заранее факелов. И они ступили внутрь маленького храма. А там… там ничего не было. Разве что несколько каменных резных вазонов, между которыми виднелись завалы палой листвы, набитой сюда ветром, и паутина по углам, превратившаяся с последних теплых дней уже в лохмотья.

— Ничего, к Великому зимнему празднику наши женщины здесь приберутся, — сказал Каниден.

А принц, не теряя времени на разглядывание пустого помещения, уверенно направился в правый дальний угол и что-то стал искать на стене в плохо видимом мозаичном рисунке. Тигр подошел к нему и поднял факел повыше. Так что не прошло и минуты, как Рой нашел то, что искал и стал нажимать на какие-то детали узора.

Ну, а Лисса заворожено рассматривала проявившуюся в свете пламени мозаику.

Эльфийская дева из темных в белых свадебных одеждах… ах, да — белый у эльфов совсем не то, что у людей, у которых он созвучен со Светлым и, соответственно, с чистотой и радостью, у тех же он — цвет зимы, покоя и смерти. Так вот, эта дева раскинула руки со свисающими до пола рукавами, как будто птица в полете крылья, и взирала на вошедших с печалью и горечью. Ее взгляд казался живым и по-настоящему скорбящим. А фоном ее снежным развевающимся одеждам и реющим над ними черным прядям служило тяжелое небо поздней осени или, возможно, предгрозовое. Все это смотрелось хотя и мрачно, и тоскливо, но захватывающе. Фрагменты полотна были так хорошо подобранны и подогнаны друг к другу, что только неровный свет факела, высвечивая их отдельными бликами — будто пробегая по мелкой чешуе, и давал понять, что это мозаика, а не фреска. Чисто эльфийская удивительная работа!

А потом, вдруг… дева взмахнула руками и протянула их навстречу им… ах нет, это плиты, на которых располагалось художественное панно, стали складываться по центру, отчего по бокам открылись темные проемы, а мозаичное изображение на какой-то момент «ожило». Видимомастер, что строил вход в крипту, был еще тот затейник и для пущего эффекта — в угоду производимому сильному впечатлению, рискнул даже разделить единый проем надвое. Впрочем, каждого из открывшихся проходов должно было хватить для того, чтоб и гроб с покойным свободно пронести, и скорбящим по двое-трое проследовать за ним.

Каниден зажег второй заготовленный факел.

Лестница, что предстала им сразу за открывшимся проемом, была широченной и пологой, уходящей так далеко вглубь подземелья, что света двух факелов не хватало, чтоб высветить ее всю. В первый момент, оказавшись под землей, почудилось, что здесь даже теплей и благодаря яркому свету, отражавшемуся в белом мраморе— уютней, чем в ночном лесу. Но, стоило спуститься чуть ниже, а входным плитам встать на место, закрыв проход, то сразу стало понятно, что первое впечатление было весьма обманчивым.

Да, наверху было холодно и темно, но как-то по живому, что ли… Напоенная подмороженной хвоей свежесть вольного воздуха, сдобренная мерцанием звезд просторная чернота неба и звуки — четкие, звонкие, принадлежащие только тому действию, которое их извлекало. А тут…

Подземелье наполняли запахи тлена, земли и едва слышимых тяжелых благовоний, что издавна добавляют в воск только поминальных свечей. Каменный свод — довольно высок, но то, как на нем жалкими кругами отражался свет факелов, создавало давящее ощущение нависания и ограничения. Ну, а звуки, издаваемые пока лишь ступающими по камню четырьмя парами ног и легким потрескиванием факелов, сначала глухо вязли на месте их возникновения, но, спустя пяток ударов сердца, вдруг возвращались из чернеющей глубины подземелья извращенными и на себя непохожими. Наводя на мысль, что в гробнице находится кто-то еще… возможно ужасный и страшный, потому как невидимый. Все это вместе, обобщенное и приправленное стоячим, без намека и на малейшее свежее веяние, холодом, обдавало такой жутью, что хоть подхватывайся и беги отсюда.

Мда… этот навязчивый порыв останавливало только то, что Лисса своими глазами видела, что проход наверх закрылся полностью. Да еще, в меньшей степени — если признаться, что мужчины, окружающие ее, были по-прежнему невозмутимы и спокойны.