Хроники Пустоши - Алексей Бобл Страница 68

Засопев, Дерюжка достал из-под сиденья оружие с сумкой. Захар перебрался назад, Макота пересел на его место, а возле дверцы, положив на колени ружье, устроился молчаливый Стопор. Малик и Леха встали позади, держась за спинки сидений. Дерюжка отдал хозяину автомат, Макота повертел его в руках, похлопал по торчащему вбок непривычно длинному магазину.

– Чую я, хлопцы, щас что-то бу… – Он не договорил.

Стопор у дверцы дернулся и выдавил:

– Тре… трещ… – Мучительно сглотнул, задергал острым кадыком, приоткрыв рот, будто хотел языком вытолкнуть из него ком липкой грязи, и закончил: – Трещина т-там.

Впереди полыхнуло багровым, гул накатил волной.

– Ханга, в сторону! – заорал Макота.

Если бы он сидел у дверцы, то, возможно, успел бы распахнуть ее и высунуться, и тогда сидящий за рулем сендера бандит услышал бы хозяина. Но сбоку был Стопор, и потому крик атамана ничего не дал, только Дерюжка за рулем вжал голову в плечи да крякнул Малик за спиной.

Все они хорошо видели происходящее впереди. Крючок, встав коленями на сиденье, потянулся к пулемету на багажнике, чтобы поправить там что-то. А неумелый водитель Ханга не заметил извилистую расселину справа по борту. Не заметил из-за тумана, а еще потому, что до поры до времени расселина оставалась темной. Но когда сендер оказался рядом, из нее полыхнуло багровым. Машина вильнула, Крючок рванулся к рулю, но было поздно – сначала переднее, а после и заднее правое колесо сорвались в расселину.

– Дерюга, тормози! – заорал Макота, толкая Стопора в бок. – Вылазь!

Заика вывалился из «Панча», за ним атаман. Соскакивая с подножки, он видел, как сендер накренился, как Ханга пытается выпрыгнуть из него, но почему-то не может – зацепился, наверное, курткой или рубахой за рукоятку, болван. А где Крючок?..

Ханга заорал.

– П… прыгай! – выдохнул Стопор.

Он, Макота и выбравшийся следом Малик побежали к сендеру. Ханга почти успел, но тут машина перевернулась и ухнула в расселину.

Макота взмахнул руками, едва удержавшись на краю.

Вниз уходили почти отвесные склоны. За падавшим колесами вверх сендером сыпались запекшиеся комья ила. Из машины донесся вопль Ханги, так и не сумевшего покинуть кабину.

Сендер рухнул на торчавший из склона каменный уступ, и крик оборвался. Карданный вал продолжал вращаться, крутились колеса, рокотал двигатель. Заскрежетало, автомобиль опять накренился.

Бандиты стояли, разинув рты, – под уступом было нечто очень странное. Никто из них раньше не видел такого: раскаленная вязкая масса пучилась, будто тесто в закваске, дышала, постепенно выползая из расселины, и чем выше она поднималась, тем сильнее шевелились волосы на голове в потоках жара.

– Оно… оно как мозги горячие, – прошептал Малик.

Снизу потянуло паленой резиной. Автомобиль начал сползать с уступа. Из кабины показалась рука, хлопнула по дверце, потом по пояс высунулся Ханга – и тут машина провалилась в раскаленную массу. Та без всплеска приняла ее в себя, вспучилась сильнее, выстрелив язычками огня… и будто дыхнула на стоящих вверху. Малик отскочил, покатился по земле упавший Стопор. Макота присел, прикрыв лицо, глядя вниз между пальцами. Темно-красное, в ярких оранжевых прожилках вещество опало, выпустив бо́льшую часть распирающего его жара, ушло назад в глубину расселины и глухо заворчало там, будто не вовремя разбуженный бойцовый мутант в клетке.

Макота встал, потер лоб. Глаза слезились, дышать было тяжело. Попятившись, он снова присел и со злости саданул кулаком по иловой корке.

– Сгорела, – прошептал Малик в полном обалдении. – Сгорела машина… И Ханга сгорел! И Крючок!

– Назад, – велел Макота, выпрямляясь. – Садимся, быстро. Надо омеговцев догонять.

Они вернулись в «Панч». Дерюжка не глушил мотор и, как только все уселись, погнал грузовик вперед. Захар, наблюдавший за событиями в окно, махнул рукой и ушел в отсек охраны, откуда вскоре донеслись звон и бульканье.

– Осторожно теперь, Дерюга, – сказал Макота хмуро. – Тут этих трещин полно.

«Панч» все дальше уходил в серую мглу. Вокруг клокотали, шипели и плевались паром гейзеры, ворчало в трещинах раскаленное вещество. Трещины образовывали жаркий туманный лабиринт, проходы между ними становились всё у́же.

* * *

Когда смолкли голоса и хлопнула дверца «Панча», из-под длинной каменной глыбы, выступающей из склона расселины, показался человек. Одежда дымилась, он тяжело дышал, открыв рот, как рыба, вытащенная из воды.

Рокот двигателя стих – грузовик уехал. Неловко хватаясь за выступы, обжигая ладони о горячие комья ила, Крючок выбрался из расселины и встал на четвереньки, с хрипом вдыхая воздух. Качнулся – и упал на бок. Пополз.

В десятке шагов от расселины он кое-как сел, расстегнул рубаху и коснулся обожженного лица. Лоб, щеки и кончик носа покраснели, губы растрескались, оттопыренные уши горели огнем. Крючок сорвал с ремня флягу, трясущимися пальцами отвинтил крышку и приник к горлышку, громко глотая. Нагревшаяся вода потекла по подбородку, по грязной шее.

Придя в себя, бандит встал. Обрез он потерял в расселине, но оба пистолета и нож были при нем. Вокруг колыхался туман и шипел пар, серые столбы били в ночное небо. Крючок разделся до пояса, обмотал рубаху вокруг головы, рукава куртки завязал на талии.

И пошел за «Панчем».