Трое из Леса возвращаются. Меч Томаса - Юрий Никитин Страница 65

Олег задумчиво произнес:

–Что такое норма и кто ее определяет?

–Религия!– в запале и безвыходности воскликнул маг.– Нормы и правила определяет религия и церковь в лице короля! Монарх! Народ не может управлять сам собой!

–Не может,– согласился волхв, кивая.– Но человек накопил знания. Он больше не станет слепо следовать за религией.

Лицо мага исказилось насмешкой, он взмахнул посохом, набалдашник засиял угрожающим багровым светом.

–Человек всегда будет искать силу и тех, за кем следовать.

–Будет,– согласился волхв.– Но уже по своему выбору.

От вздоха мага повеяло бесконечной усталостью, он спросил:

–Я последний маг?

–А сам как думаешь?– ответил волхв.– Оставь посох и забудь о магии. Тогда я сохраню тебе жизнь.

Лицо мага искривилось в болезненной гримасе, он засмеялся нервно и горько.

–Посох и магия – единственное, что у меня осталось, богоборец,– сказал он.– Уничтожить посох и башню, считай уничтожить и меня. Делай что хочешь, я не сдамся, потому что сражаюсь за то, во что верю.

Олег кивнул.

–Это делает тебе честь.

Маг обреченно закрыл глаза и сделал новый пасс для защиты себя и своей крепости, но завершить его не успел – Олег перехватил замах, его пальцы засияли, словно из них прорываются солнечные лучи. Мышцы напряглись, в них загудела дикая, давно забытая сила, которую он давно не использовал. Послышался хруст древка, ярко-желтый свет единой вспышкой залил весь зал, озаряя его сиянием, раздался сдавленный стон мага.

Посох раскололся на десятки похожих на зубья частей, они с силой разлетелись по залу, а бок Олега обожгло болью. Его лицо скривилось, волхв стиснул зубы и ухватился за раненое место, пока превращенный в золу набалдашник посоха с тихим шелестом осыпался к его ногам. В этот же момент одно из ядер с грохотом проломило стену и рухнуло на каменный пол, оставив в нем глубокую борозду.

Олег резко открыл глаза. Савмак справа отвесил мощный удар гвардейцу, а затем восставшему и прокричал, оглянувшись на волхва:

–Пастор! Очнулся! Ишь, какой духовный. Тут битва, а он спать удумал. Гляди – стену крепости проломили!

–Знаю,– отозвался Олег и покосился на правый бок, где алеет глубокая царапина.

Люсиль заметила и охнула.

–Ой, пастор! Вы ранены!

Олег скривился. Рана нестрашная, сама затянется, если не трогать, но неприятная, как любая рана, ибо замедляет движение. К тому же даже через крохотный порез из человека утекает сила, а значит, нужен усиленный контроль и покой.

–Выживу,– ответил Олег.

Ратник выкрикнул:

–Сейчас захват пойдет!

Людской поток навалился с такой мощью, что всех троих подхватило и за несколько мгновений пронесло через поле, перед глазами только успели мелькнуть крепостные ворота, и Олега с Савмаком и Люсиль, которая клещом уцепилась за руку волхва, внесло в зал.

Народ галдел, улюлюкал и выкрикивал победные слова, быстро рассредотачиваясь по коридорам и темницам. Олег успел заметить на полу остатки посоха и начерченный красным круг. Последний это маг или нет, но магией ему больше не заниматься.

–Это еще не все,– сообщил Олег с мрачным предчувствием и скривился, рана на боку щиплет и саднит. Она затянется, но сейчас мешает.

Савмак оттолкнул от себя какого-то крикуна, тот налетел на него с призывом бегать по крепости и рушить ее до последнего кирпича.

–Да погоди ты,– огрызнулся ратник, отшвыривая малахольного в толпу, и спросил Олега:– Что? Еще колдуны? Башня до сих пор заколдована?

Потоки магии Олег еще слышит, но уже не в зале, и не такие. Те были слабыми, но ясными, а эти учуял, лишь когда прежний и более мощный поток прекратился. Волхв покрутил головой, его взгляд упал под ноги.

–Странно,– ответил он.– Не из преисподней же оно исходит.

Лоб ратника сморщился в непонимании, он не глядя врезал какому-то гвардейцу, тот отлетел в бунтовщика, и оба рухнули на пол.

–Пастор, ты опять в духовное погрузился? Снова непонятно говоришь,– спросил Савмак.

Глаза Люсиль вдруг воодушевленно распахнулись, ресницы запорхали, как бабочки. Она схватила Олега за руку и потащила в сторону.

–Я поняла! Я знаю! Знаю!– выкрикнула она, увлекая волхва вправо к небольшой дверке, где обычно сидит сторож.– Я же подслушивала!

–Кого?– не понял Савмак, поспешив следом.

Люсиль выкрикнула в запале:

–Да родителей своих! Ритуальная зала, где послушника посвящают в орден! Меня тоже должны были посвящать, но я убежала.

Она толкнула задом дверку, та распахнулась, сторож, который скрывался там, накинулся на Люсиль с клинком и диким криком. Олег успел ее дернуть на себя и перехватил руку сторожа. Послышался хруст костей и крик боли, охранник опал на колени и отполз в угол, прижимая сломанную руку. Савмак скривился и сказал:

–Суровый ты, пастор. Нет бы добить, чтоб не мучился.

Олег кивнул и запахнул волчовку на боку, чтобы скрыть треснувшую на ране сукровицу, которая снова теплой струйкой потекла к штанам.

–Недостаточно крепок дух мой пока,– ответил он и сказал Люсиль:– Уверена, что вход тут?

Люсиль кивнула.

–Я видела карты на столе у отца. Сперва не поняла, что за башни и крепость. А когда мы ворвались сюда, догадалась, что чертежи именно этих залов.

Савмак впечатленно покачал головой и проговорил:

–Какая у тебя хорошая память, Люсиль.

–Лучшая среди всех учениц пансиона, между прочим,– заметила она и стала шарить руками по каменной стене.

Олег, смекнув, что делает проницательная женщина, молча присоединился к ней. Стена холодная, шершавая, понятно, что к камням давно не прикасались, да и зачем, если сторож сидел на стуле со спинкой и до стены не дотягивался.

–Вы чего делаете?– не понял ратник.

Люсиль бросила, не оборачиваясь, через плечо:

–Не вопросы задавай, а помогай.

Пожав плечами, Савмак тоже стал шарить ладонями по стенам. Через пару мгновений Люсиль воскликнула ликующе:

–Нашла.

Ее хрупкие ладони надавили на камень, тот при ближнем рассмотрении более глянцевый и гладкий, чем остальные. Камень вдавился в стену, а на полу в сторону с глухим рокотом пошла массивная плита.

Олег заглянул внутрь. Каменные ступеньки чистые и подсвечены масляными лампами, стены сухие, что говорит о посещаемости места. Легким и беззвучным прыжком волхв спустился сразу на пять ступенек, колени мягко спружинили, а в боку неприятно кольнуло – он успел забыть о глупой царапине, которая осталась в тонком теле и отпечаталась на физическом.