Ода абсолютной жестокости - Тим Скоренко Страница 49

А я – слабее. Без сна, без еды, в непривычных условиях.

Неожиданно Бурха падает на снег. Падаю рядом.

– Что такое? – шепчу.

– Застава.

Выглядываю из-за камня. Метрах в двухстах от нас – пограничный пост. Заснеженная дорога хорошо утоптана. Над горами – вечернее солнце. Мы вышли справа от поста, отсюда хороший обзор.

По обеим сторонам дороги стоят воины.

Это воины Фаолана.

– Где воины с нашей стороны?

– Мы миновали их, – говорит Бурха. – Мы попали как раз в промежуток между двумя постами.

Впрочем, неважно. Свои бы выпустили. Наверное.

Впустит ли Фаолан?

– Сколько там стражников?

– Человек двадцать. Не знаю точно.

– Прорваться можно?

Бурха смотрит на меня, как умалишённого.

– Нет, – говорит он. – Никто не прорывается. У них даже кодекс чести есть: если кто-то прорвался, они его не преследуют. Признают, что он сильнее.

– А если этот кто-то – войско императора Файланта?

– Если нападающих больше, чем стражников, они сразу сообщают дальше. Тут кодекс не работает.

Кодекс. Не преследуют. Я думаю, как механизм. Надеюсь, Бурха не соврал.

Достаю нож и вонзаю его в шею лежащему проводнику. Он больше мне не нужен. Даже если он бывал по ту сторону гор, мне уже не потребуется скрываться.

Бурха хрипит. Кровь орошает снег.

Он затихает. Я вытираю нож и прячу обратно в рукав. А потом встаю в полный рост и иду прямо к заставе.

Потому что я ничего не боюсь. Потому что я не менее бессмертен, чем любой из них. Потому что я – Риггер.

* * *

Я выхожу на дорогу, и только теперь стражник замечает меня. Мои куртки распахнуты. На бедре болтается клинок самоедов. На другом – семихвостка. Огнестрел – в петле под внешней курткой. В рукавах – ножи. На ходу я извлекаю из карманов на поясе кастеты и надеваю их. До метательных ножей не дотянуться: они под внутренней курткой.

Я иду прямо посередине дороги навстречу стражникам.

Один из них поднимает руку, приказывая остановиться.

– Стой! – кричит он.

На нём боевые доспехи. Очень тяжёлые, делающие воина неповоротливым. Но зато его практически невозможно поразить холодным оружием. Кираса на его груди выгнута под таким углом, что пули, выпущенные в грудь или живот, тоже не возьмут. Их просто отбросит в сторону.

Он извлекает меч из ножен, укрепленных за спиной. Меч – огромный. Я никогда не видел меча таких размеров. Двуручник. Стражник легко размахивает им, точно это деревянная палка.

– Стой, говорю! – приказывает он.

Второй стражник тоже достаёт оружие.

Два монстра, закованных в железо. Под шлемами я не вижу даже их глаз. Они закрыты мелкой железной сеткой. Плети и кинжалы против стражников бессильны. Но меня зовут Риггер, и нет стены, которую я не преодолею.

Я достаю огнестрел. Двадцать выстрелов. Поднимаю огнестрел на вытянутой руке – между нами около двадцати метров – и стреляю. Стараюсь попасть в голову. Не попадаю. Стражник бросается на меня.

Его неповоротливость – деланная, картинная. На самом деле это совершенная машина-убийца. Картина выглядит апокалипсической. Белый утоптанный снег, довольно яркое ещё солнце. И три фигуры. За спинами стражников – ворота, встроенные прямо в скальные отроги по обе стороны дороги.

Огромный меч опускается. Стражник просто рубит, пытаясь располовинить меня. Я перекатываюсь и стреляю в упор стражнику между ног. Он разворачивается и рубит снова. Что же там за сталь?

Второй уже около меня, я едва увёртываюсь от их мечей. Пока я сделал только два выстрела. Надо экономить патроны. Интересно, как это смотрится: рукопашное сражение между мечниками и стрелком?

Два меча сталкиваются в воздухе. Я вскидываю огнестрел и стреляю в голову одного из пограничников. Сеточку, прикрывающую глаза, разрывает. Из щели в шлеме хлещет кровь. Он падает на спину, тяжело, неуклюже.

Второй отступает. Я иду на него. Он поднимает руку:

– Стой, путник! – говорит он почти ласково.

Я знаю твоё уязвимое место, сволочь. Два выстрела подряд, перезарядка, ещё два выстрела. Он падает. Все пули попали в цель. Через доспехи прорвалась только одна, но этого достаточно.

У меня мало времени. Скоро стемнеет, а мне нужно перейти через границу и уйти достаточно далеко, чтобы не успели снарядить погоню. А может, Бурха не соврал насчёт их кодекса чести, и погони не будет вовсе. Но стоит перестраховаться. Я подхожу к первому стражнику. Беру его меч.

Я – сильный. Но, клянусь Бельвой, я бы не смог орудовать подобным мечом с должной степенью мастерства. Он весит, наверное, килограмм двадцать. В лучшем случае. Клинок самоедов и то удобнее. Меч остаётся у владельца.

Направляюсь к воротам. Они закрыты. Стучу. Тишина. Ворота сделаны из железа и украшены многочисленными узорами и выступами. Начинаю подниматься по ним. Некоторые так велики, что нога встаёт полностью. Уже буквально через минуту достигаю верха.

И тут ворота подо мной открываются. Я приземляюсь вполне успешно, вскакиваю на ноги, но это мне не слишком помогает. Потому что за воротами десяток таких же воинов, а за их спинами – всадники.

Животные под ними – не лошади. Животные под ними – носороги. Как они выживают здесь, в таком климате, в горном разреженном воздухе – я не знаю. Может, это специальная порода. Но это именно носороги, огромные, закованные в броню, а на их спинах – всё те же пограничники со своими неподъёмными мечами.

Риггер, ты глупец. Твои ошибки искупает только то, что ты – Риггер.

Я поднимаю руку и говорю:

– Мне нужен главный.

Наверное, они в замешательстве. Они ожидали увидеть ломящуюся в стены толпу варваров, не менее.

Один из всадников выезжает вперёд. Его доспехи – белые. На шлеме – плюмаж.

Он молчит. Ждёт.

– Меня зовут Риггер, – говорю я.

Мои руки перезаряжают дробовик. Демонстративно, медленно. Стражники ничего не делают.

Я считаю стражников. Десять пеших, десять конных. За воротами – лагерь. С другой стороны видны такие же ворота.

– Если мне понадобится, я пройду через вас, как прошёл через них, – показываю головой на трупы первых двоих.

Главный ждёт.

– Я не хочу этого.

– У тебя есть пропуск? – спрашивает главный. Его голос звучит глухо, но мощно.

У них нет стрелкового оружия. Только мечи. Аккуратно кладу дробовик на снег. Сбрасываю верхнюю куртку. Затем – нижнюю. На мне – плотная, но лёгкая шерстяная накидка. Ноги довольно тяжёлые. Всё-таки меховые сапоги – это не обувь для бега. Расправляю плечи. Нагибаюсь, поднимаю дробовик. Всё это я делаю медленно, презрительно.