Новая Кровь - Роберт Линн Асприн Страница 48

Ах, эта Жарвина! Она всегда была со странностями. Мелил от обрадовался, когда она решила покинуть Санктуарий после того, как оказалась замешана в неприятную историю с зачарованным письмом, предательством части придворных и попыткой покушения на принца.

Да, и в самом деле. Жизнь становилась куда более приятной, если знаешь, что эта непредсказуемая особа, с одной стороны — верный работник, а с другой — гремучая змея, сейчас находится на безопасном от тебя расстоянии, где-то среди моря, или торгуется за его, Мелилота, интересы в каком-нибудь отдаленном порту. Времена, когда Жарвина возвращалась, чтобы получить заработанные деньги и за один день потратить большую их часть, были не самыми счастливыми в жизни Мелилота…

А теперь Жарвина впервые объявилась не одна. Да к тому же с мужчиной. Отложив останки третьей утки, Мелилот сыто рыгнул, потребовал принести еще вина и перенес внимание на чужака, не переставая при этом рассказывать самые занятные и забавные слухи, собранные им за последнее время. Например, сплетню о бедственном положении некоего капитана Стонга, редкостного негодяя, немного морехода, немного контрабандиста, который случайно взял на борт крупную партию серебра, отложенную Мизраитом на черный день. Ведь как ни крути, а возвращать придется. А кроме того, тот же Стонг попал под действие проклятия С'данзо, которое теперь угрожает навсегда изгнать его из Санктуария. Мелилот приукрасил историю всяческими смешными подробностями, большую часть которых выдумал на ходу. Жарвина расслабилась от хорошего вина и, слушая эту историю, веселилась от души. Одна из перемен, которые произошли с Жарвиной за время ее дальних странствий, заключалась в том, что у девушки прорезалось неплохое чувство юмора. Подростком она смеялась исключительно редко.

Что же касается спутника Жарвины, то на его лице не появлялось даже тени улыбки. Оно оставалось мрачным и бесстрастным, словно лик каменного идола. И лишь когда Мелилот упомянул о проклятии С'данзо, чужак одарил Жарвину хмурым взглядом.

Мелилот недоумевал. Что могло заставить Жарвину притащить с собой этого мужлана? Сам он не знал о госте ничего, кроме имени. Имя было чужестранным, диковинным и почти непроизносимым, нечто вроде «Кликитак». Только заканчивалось хриплым выдохом: «Кликитагх?»

Конечно, были кое-какие намеки, из которых можно было сделать определенные выводы. Плечи у чужака были широкими, грудь — мошной, руки — большими и мускулистыми. Фигура человека действия. Кроме того, выглядел он необычно: белокурая борода, густые белокурые волосы и лицо, обветренное за время морского путешествия до бледно-красного цвета.

И никогда в жизни Мелилоту не приходилось прежде видеть, чтобы на лице человека так явственно отпечаталось выражение несчастья, — даже тогда, когда ему приходилось иметь дело с какой-нибудь знатной, но неграмотной дамой, которая уже отчаялась узнать, получает ли ее муж какие-нибудь тайные послания, или перехватить хоть что-нибудь, написанное неверным супругом. Возможно, только Инас Йорл, который из-за наложенного на него проклятия изменял свой облик, пол, а время от времени и видовую принадлежность, усмотрел бы в этой неприятной и затруднительной ситуации некий извращенный юмор…

Мелилот завершил свою историю, и Жарвина, заливаясь смехом, захлопала в ладоши. Хорошенькая десятилетняя девочка, тихонько стоявшая в углу с кувшином вина, по ошибке приняла эти хлопки за знак снова наполнить кружки и поспешно повиновалась. Мелилот не стал ее останавливать. Он надеялся все же развязать язык чужаку, и спиртное было в этом деле главным его союзником.

— Я заметил, сударь, — произнес Мелилот с недовольством, которое было лишь отчасти наигранным, — что вас не позабавила моя история о злоключениях капитана Стонга. Осмелюсь предположить, причина этого в том, что вам неизвестны существеннейшие подробности, на которые я ссылался лишь мимоходом, — о том, что такое проклятие С'данзо, и о том, насколько искусным колдуном является Мизраит? У вас вид человека, прибывшего издалека и не знакомого ни с обычаями, ни с достопримечательностями Санктуария.

Кликитагх шевельнулся и в первый раз издал хоть какой-то звук помимо невежливого ворчанья — чужак даже не поблагодарил хозяина дома за обильную трапезу.

— Нет, господин, — отозвался Кликитагх. — Это потому частью, что я плохо понимаю, что вы говорите.

Гм! В Мелштоте заговорили профессиональные инстинкты. Какой же у парня язык родной? Мелилот не мог опознать ни акцент, ни странную манеру построения фразы. А вдруг Кликитагх знает какой-нибудь язык из тех, которых нет в списке, висящем на двери скриптория Мелилота, хотя там и так значилось на три-четыре языка больше, чем могли предложить даже самые удачливые из его конкурентов. Ради этого стоило бы не пожалеть времени и покопаться в мозгах чужака…

Прежде чем Мелилот успел сформулировать какое-либо предложение, Кликитагх снова заговорил:

— А другая важная часть, почему это не есть предмет для шутки, — проклятие. Говорю как несчастная жертва, хорошо знаю о муке несправедливого и жестокого проклятия, лежащего на неповинном человеке, мне.

«Такие выразительные дополнения для подчеркивания мысли встречаются в енизеде, но там их никогда не ставят в конце фразы… Да, похоже, я действительно могу кое-что приобрести от этого визита!»

Мелилот пришел в состояние радостного возбуждения и кивком подозвал девочку, чтобы та налила еще вина.

Но Кликитагх отказался и прикрыл свою кружку широкой ладонью.

— Устал. Я спать. Должны идти мы.

И, словно получил позволение Жарвины, встал, взял перевязь с мечом, висевшую на спинке его стула, и протянул руку, чтобы помочь женщине подняться.

Жарвина не обратила на протянутую руку ни малейшего внимания.

Внезапный гнев окрасил щеки Кликитагха в более насыщенный оттенок красного цвета. Он сердито начал:

— Ты не…

— Мне нужно обсудить с Мелилотом кое-какие дела, — оборвала его Жарвина. — Кто-нибудь из мальчишек покажет тебе комнату для гостей. Я приду попозже.

Мелилот испугался, что Кликитагх затеет ссору, — а ссора с Жарвиной могла с такой же легкостью закончиться дракой, как ущемление самолюбия самого заносчивого головореза этого города, — и с усилием поднял свое грузное тело со стула.

— Так оно и есть, сударь, — подтвердил он. — Но я вас уверяю, что постараюсь сделать этот разговор как можно короче. — Мелилот заколебался, пытаясь оценить глубину и причины скверного настроения Кликитагха. — Если вы случайно опасаетесь, что я могу нарушить границы приличия и потребовать от дамы каких-либо интимных отношений, на которые сейчас имеете права лишь вы, то умоляю вас обратить внимание на явные признаки моей недееспособности в данной области.

Лицо Кликитагха осталось все таким же непроницаемым. Мелилот сообразил, что от испуга заговорил чрезмерно официальным и высокопарным стилем, совершенно непонятным для чужестранца. И поспешно поправился:

— Жарвина сказала все правильно. Комната для гостей в вашем распоряжении. Я бы хотел поговорить с вами, пока вы будете находиться в Санктуарии, о вашей родной стране, о ее языке и письменности. Для меня было бы большим удовольствием послушать ваши рассказы.