Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин! - Александр Больных Страница 47

Зейдлиц криво усмехнулся, его совсем не обрадовала перспектива искать брод через болота, представьте себе дикую картину: кирасир на тяжелом гунтере по брюхо в зеленой жиже. Но перечить королю он не посмел, Фридрих давно отучил своих генералов от такой глупости, лишь со зла так дал коню шенкеля, что тот взвизгнул от обиды.

После небольшой заминки армия двинулась дальше. Пронзительно высвистывали флейты, глухо и как-то неубедительно стучали барабаны, подмокшие от утренней росы. Хорошо еще дорога была относительно неплохой, но свернуть налево в рощу Фридрих не решался. Чего доброго потеряешь треть армии, разбегутся ведь негодяи по кустам. Плохо другое: в результате затянувшегося марша армия выходила во фланг отряду Финка, расположившемуся возле Третина, и вместо неожиданного удара в тыл русским получался прямой штурм их правого фланга. Да, кстати, вот донеслись и первые отдаленные раскаты пушечных залпов – это Финк начал обстрел русских позиций, имитируя начало атаки.

* * *

Граф Петр Иванович Шувалов в эту ночь тоже почти не спал. Не то чтобы он боялся предстоящего сражения, граф был уверен в стойкости своих войск, которые уже несколько раз наносили пруссакам ощутимые удары. Он не знал, как проявит себя артиллерия, на которую граф сделал основную ставку, как покажет себя его Обсервационный корпус, который пока еще все принимают за толпу новобранцев. Поэтому, как только стенки палатки стали чуть-чуть светлее, он вскочил. Дремавший вполглаза камердинер тотчас взметнулся одевать барина. Денщик? Какие денщики, вы что, с ума сошли?!

Поеживаясь, Шувалов вышел из палатки и приказал отчаянно зевавшему дежурному офицеру вызвать командиров дивизий и особо Петеньку, палатка которого стояла совсем рядом. Ах да, Лаудона еще не забыть. Конечно же, майор примчался немедленно, ему не требовалось наряжаться, спал прямо в мундире.

Петр Иванович, скрывая улыбку, посмотрел на молодцеватого офицера. Интересно все-таки, почему братец Александр Иванович так о нем радеет? Правду бают или лгут? Хотя мальчик неплохой, старательный, далеко может пойти, хотя не слишком далеко – родовитости не хватает. И, сделав казенное лицо, граф сурово произнес:

– Господин секунд-майор, к тебе будет поручение чрезвычайной важности. Секретное, – многозначительно поднял палец, – докладывать только мне и никому другому. Есть подозрения на умысел прусский. Ты помнишь свой вояж уральский?

– Так точно, помню, господин фельдмаршал.

– Злодеи, коих ты тогда изловил, были голштинцами. Сие всем ведомо. Однако действовали они по наущению прусского агента и генерала голштинского барона Брокдорфа, состоявшего в свите наследника-цесаревича.

– Однако они в том не признались.

– Естественно, Брокдорф – хитрая лиса. Он так здорово уговаривает цесаревича, что тот думает, будто все сам решает и сам делает. А в действительности это Брокдорф дергает за ниточки, хотя его самого уже за другие ниточки дергает Фридрих.

– Однако, господин фельдмаршал, здесь ведь ни голштинцев нет, ни Брокдорфа.

– А вот здесь ты, братец, ошибаешься. Хотя в нашей армии голштинцев действительно здесь нет, но вот насчет Брокдорфа иное дело. Здесь он, голубчик, здесь, в штабе Фридриха.

Петенька недоуменно поднял брови:

– Как?!

Шувалов лишь руками развел, не ответив.

– Но ведь не могу же я в прусский лагерь пробраться!

– Конечно, не можешь, да и не требуется это от тебя. Сейчас этого вообще никто не может, а вот после сражения… – Петр Иванович покусал губу. – Вот после сражения, когда пруссаки побегут, тогда и надо будет подумать. Негоже эту змею просто так оставлять. Возьми отряд казаков… Хотя нет! – Он обрадованно прищелкнул пальцами. – Нет, есть получше вариант. Ты помнишь этих полоумных мальчишек, которые на побегушках у Бестужева?

– Ну и что?

– Так у них имеются основания Брокдорфа не любить очень сильно. Понимаешь, очень сильно. Значит, нужно помочь им встретиться, а дальше они все сделают сами, для этого у них множество причин. Намекни им, так, мимоходом, что могут, мол, встретить старого знакомого. А уж они постараются и ради своих дел, и ради Бестужева, и даже ради России. Граф Александр Иванович очень бы такой вариант одобрил, любит он ловко дела устраивать.

– Да, его высокографское сиятельство умеет… – странно произнес секунд-майор.

– Но-но, юноша. Не заносись! – оборвал его Петр Иванович. – Тайная канцелярия не любит громких дел, не положены они сему заведению, хотя оно не менее, а то и более других о благе государыни печется. Ино кто-то по-простому, громом пушечным о пользе радеет, только иные тихие дела громче пальбы отзываются. В общем, извести этих корнетов, да сам проследи, чтобы все закончилось, как должно. Доложишь мне и поедешь к графу Александру Ивановичу с донесением, а уж я постараюсь дело представить так, чтобы тебя не забыли. Ну да ступай, вон уже генералы подходят. И помни – промашки допустить нельзя.

Петенька щелкнул каблуками и коротко поклонился. Петр Иванович лишь вздохнул, когда майор ушел. Молод, горяч, кровь играет. Поговорить, что ли, с кузеном Ванькой? Он матушку-государыню уговорит, пусть даст мальчику какой-никакой титул. Нет, графом ему, конечно, не бывать, но что-нибудь придумать можно. Тем более вдруг оно правда?

Но тут действительно подошли командиры дивизий генералы граф Румянцев, Фермор, Вильбоа, князь Голицын и командир австрийского отряда фельдмаршал-лейтенант (припомнив это, Шувалов досадливо поморщился, императрица Мария-Терезия раздавала звания фельдмаршала налево и направо) барон Лаудон. Лошадиное лицо барона всегда повергало Петра Ивановича в тоску, чем-то напоминая морду выписанного из Англии жеребца. Как-то он там без хозяйского глаза? Но нельзя проклятому барону непочтение выказывать, пусть пехоты у него немного, но зато кавалерия знатная – сорок четыре эскадрона, особливо же венгерские гусары. Молодец к молодцу! Из наших разве что конно-гренадеры Мордвинова им не уступят. Вот только согласится ли он подчиниться, или опять придется уламывать?

– Князь, ваши солдаты закончили готовить штерн-шанц на Мельничной горе? – обратился он к Голицыну.

– Все готово. Правда, люди работали целую ночь, умаялись, сейчас спят.

Шувалов сочувственно покивал, но сказал жестко:

– Пусть еще немного отдохнут, однако через час играть генерал-марш. Армия должна быть готова, Фридрих наверняка уже давно на ногах, просто ему требуется время, чтобы выйти на удобные позиции и подготовить атаку, но все-таки немного времени у вас еще имеется. Мельничная гора есть ключ к позиции, хотя некоторые говорят, что следует изо всех сил удерживать Жидовскую гору возле реки Одера. Нет-с! Жидовская гора – это последний оплот, если дойдет дело до нее, сие значит, что позиция потеряна полностью и армия разбита. Так что вам, князь, придется стоять насмерть. Я приказал передвинуть к вам бригаду Сиверса из трех полков, сделано? – Генерал Вильбоа, в дивизию которого входила эта бригада, поморщившись, кивнул. – Далее, на вершине горы должна быть сооружена батарея двенадцатифунтовых пушек нового образца, каковая будет господствовать над всем левым флангом. Или правым, так как Фридрих опять заставит нас сражаться с перевернутым фронтом. Особливо же обратите внимание на Третинские высоты. Фридрих оставил там небольшой деташемент, наступления с той стороны не будет, однако следует ожидать артиллерийского обстрела. Более того, я полагаю, король прусский постарается взять наш левый фланг под перекрестный обстрел, но мы должны перехитрить его. Петр Александрович? – обратился он к Румянцеву.