Дуновение холода - Лорел Гамильтон Страница 44

— Он ведь был уже твоим любовником.

— Помню, — проронила она без особой радости.

Мне не удавалось понять ни выражения ее лица, ни интонаций в голосе. И вообще непонятно было, зачем ей так хотелось застать меня с Рисом — или она наоборот, хотела застать меня без него? Она искала повод отозвать Риса обратно в страну фейри? Зачем, если так? Он никогда не числился в ее фаворитах, насколько помнили те, с кем я общаюсь.

— Я вижу страх на твоем лице, мой Смертельный Холод, — сказала она.

У меня руки невольно напряглись, прижали его крепче.

— Ты взялась его от меня защищать, Мередит?

— Я готова защищать от опасности любого из моих людей.

— Но он для тебя не любой?

— Да, не любой, — сказала я, потому что другой ответ был бы ложью.

— Посмотри мне в глаза, Холод, — приказала она. Он поднял взгляд. — Ты меня боишься, Холод?

Он сглотнул пересохшим ртом и хрипло сказал:

— Да, моя королева, я тебя боюсь.

— А Мередит ты любишь?

— Да, моя королева.

— Он любит тебя, племянница, зато меня боится. Рано или поздно ты обнаружишь, что страх действеннее любви.

— Я не собираюсь на него «действовать».

— Когда-нибудь придется. Когда-нибудь ты обнаружишь, что вся любовь, которая есть в волшебной стране, не заставит любимого повиноваться тебе. Ты захочешь тогда пустить в ход страх, а ты слишком мягкотелая, чтобы пользоваться этим оружием.

— Меня действительно не боятся, тетя Андаис. Я знаю.

— Смотрю я на тебя и боюсь за будущее своего двора.

— Если будущим нашего двора станет любовь, тетя Андаис, то я за него рада.

Она еще раз глянула на Холода, как голодающий на тарелку с едой.

— Ненавижу тебя, Мередит. Со всей страстью.

Я сумела не сказать вслух того, что крутилось на языке, но помогло мне это мало.

— Твое лицо тебя выдает. Ну, скажи, что у тебя на душе, племянница. Я тебя ненавижу, Мередит. Что ты хочешь сказать в ответ?

— Я тебя тоже ненавижу.

Андаис улыбнулась с искренней радостью. С кровати у нее за спиной сняли все вплоть до матраса. Наверное, крови от пытки Кристалла было столько, что даже она в этом спать не захотела.

— Позову-ка я сегодня Мистраля. И сделаю с его мощным телом то же, что уже сделала с Кристаллом, Мередит.

— Я тебе не могу помешать, — сказала я.

— Нет, пока не можешь.

На этих словах зеркало опять опустело. Я смотрела в собственные потрясенные глаза.

Холод на зеркало не взглянул. Просто сполз с кровати и начал одеваться. Даже в душ сперва не пошел. Ему просто надо было срочно одеться, и я его понимала.

Он сказал, не поворачиваясь ко мне — слишком торопился как можно быстрей чем-нибудь прикрыться:

— Я тебе как-то говорил, что лучше умру, чем вернусь к ней. Я говорил серьезно, Мередит.

— Знаю, — сказала я.

Он принялся распихивать по местам оружие.

— И повторяю теперь.

Я потянулась к нему. Он поймал мою руку, поцеловал и улыбнулся так печально, как никогда в жизни.

— Холод, я….

— Если ты хочешь сегодня быть с Рисом, лучше бы выбрать другую комнату. Еще одного ее визита я бы не хотел.

— Так и сделаем.

— Я проверю, как там Дойл.

Он полностью уже был одет и увешан оружием. Высокий, красивый, ледяной и прекрасный. Мой Смертельный Холод, такой же надменный и непроницаемый, каким я его увидела в первый раз. Но теперь я хранила воспоминание о его исступленных, широко раскрытых глазах, когда он вонзался в мое тело. Я знала, кто находится под этой холодной, тщательно контролируемой оболочкой, и дорожила каждой черточкой настоящего Холода. Того мужчины, который полюбил крестьянскую девушку и отдал ради нее все, что было у него и чем был он сам.

Он вышел за дверь, высокий и прямой, несгибаемый — для любого стороннего наблюдателя. Но я знала, почему он ушел от меня: он до смерти боялся, что королева заглянет к нам еще раз.