Кузница в Лесу - Майкл Роэн Страница 44

— Ворон и Солнце, — пробормотал он. — Керморван, она знает твой герб!

Керморван кивнул с немного растерянным видом.

— Вижу, хотя и не могу понять ее слова. Как тебе это удалось? Это какой-то тайный язык?

— Тайный? Человече, это же твой собственный язык!

— Что?

— Я видел такое написание в древних книгах. Это действительно твой язык, на котором говорили в старину. Слова такие же, только звучат по-иному. Слушай!

Элоф повернулся к женщине и медленно, раздельно проговорил:

— Критен'а маргран ак эйель, эиин! Инь'я Керморван Арлат, канвейд!

— Да, я понял, — пробормотал Керморван. — Это мой герб, и я лорд Керморван… Но поняла ли она?

Женщина поглядела на них обоих и наклонила голову, беззвучно проговаривая слова. Потом она вдруг метнулась вперед и потрясение всмотрелась в лицо Керморвана на расстоянии вытянутой руки. Повернувшись, она что-то крикнула остальным.

Последовало быстрое множественное движение, и чьи-то сильные руки обхватили Элофа. Он попытался достать меч, но жилистые пальцы, крепкие, как стальная проволока, прижали его руку к рукояти. Где-то рядом вскрикнула Иле. Элоф краем глаза заметил, как Рок и Борхи извиваются и отбрыкиваются в руках четырех лесных жителей, а потом его ноги оторвались от земли, и он стремглав полетел в переплетение ветвей над головой.

Хотя он знал, что его крепко держат дети Тапиау, перепрыгивавшие с ветки на ветку, ощущение было головокружительным и тошнотворным. Ветви с безумной скоростью неслись ему в лицо, целились в глаза, угрожая пронзить насквозь, и он замирал от ужаса. Но в последний момент длиннополая рука отметала ветку в сторону — лишь для того, чтобы следующая заняла ее место. Шум ветра вокруг перерос в монотонное завывание, а холодные капли дождя, попадавшие в лицо, обжигали кожу, как градины. Яростные порывы ветра не давали продохнуть и помутняли рассудок, но Элоф не боялся падения, хорошо зная неустанную силу рук, державших его. Он едва мог удержать в голове хотя бы одну связную мысль о том, что случилось с его друзьями, куда их несут и как долго продолжается путешествие. Лишь угасающий свет давал ему какое-то представление о проходящем времени. Он догадывался, что они движутся вниз по склону, но ни на мгновение не мог быть уверен в этом.

Потом все закончилось — так же внезапно, как и началось. Элоф резко остановился, закачался в тенистой пустоте, а затем ему показалось, будто зеленый дерн вздыбился ему навстречу. Рядом кто-то застонал, и он увидел лежащего на спине Борхи, смотревшего на него остекленевшим взглядом. В лице корсара не было ни кровинки; он хотел что-то сказать, но язык не повиновался ему. С другой стороны тяжело дышал Рок, а дальше виднелся Керморван, поднимающийся на нетвердых ногах. Внезапно высокий воин опустился на одно колено; его тонкие губы раскрылись, а лицо просияло нескрываемым детским восторгом. Поднявшийся за его спиной Рок издал неразборчивое восклицание, указал куда-то вперед и вверх и снова рухнул на колени. На его круглом лице застыло не менее восхищенное выражение. Элоф поднялся на локте и проследил за их взглядами.

Вечер еще не закончился, и хотя солнце скрывалось за деревьями и облаками, оно еще разливало последнее угасающее сияние в посвежевшем после грозы воздухе. Они лежали на широком участке ровной земли, ибо безумная гонка перенесла их к самым восточным подножиям Менет Айтена. Вокруг путешественников высились склоны холмов, густо покрытые и увенчанные высокими древними деревьями с сумрачно-темной листвой. Деревья поднимались до самых кучевых облаков, мчащихся и бурлящих над головой, до неведомых высот, скрытых за колышущейся пеленой дождя. Мелкая морось сыпалась сверху, и над листьями висела призрачная дымка, расцвечивавшая бледный грозовой свет мириадами мягких отблесков и внезапных вспышек. Раскачивающиеся кроны казались плотными, как каменистая почва, обнимаемая узловатыми корнями, однако в рядах деревьев имелась брешь, и даже их гордые вершины были превзойдены творением человеческих рук. Ибо за зеленой поляной, на которой они находились, в лесной стене открывался проход: широкая травянистая аллея, с обеих сторон обсаженная громадными кедрами и поднимавшаяся до середины склона. Там — стена на стене, крыша на крыше — по всей широкой оконечности холма раскинулся величественный чертог, выраставший из Леса.

Башни и башенки вздымались над вершинами деревьев, сводчатые мансарды и островерхие крыши. Бесчисленные окна смотрели на путников с множества стен, а между окнами прихотливо извивались галереи и крытые переходы. Однако было ясно, что всё это является частью огромного здания, раскинувшегося среди деревьев, но не разраставшегося в стороны и странно уместного в своем окружении. Величавыми и прочными казались эти стены в сгущавшихся сумерках, изящными и естественными были щипцовые крыши, как и вершины деревьев, которые они увенчивали. И когда последние отблески заката догорели на стенах, сотни окон воспрянули к жизни и зажглись теплыми мерцающими огоньками за темной листвой.

— Настоящий город, но в одном здании! — восхищенно пробормотал Рок. — Могучая цитадель…

Керморван покачал головой.

— Нет, — с отрешенным видом произнес он. — Это не цитадель, хотя выглядит не менее внушительно. Эти стены были возведены не для того, чтобы выдерживать осаду.

— Но и не для того, чтобы удерживать тех, кто находится внутри? — поинтересовался Элоф.

— Нет, не для того! — решительно ответил Керморван.

Иле кивнула, вглядываясь в сумрак своими круглыми глазами.

— Если это место имеет защиту, то она заключается не в стенах. Однако сердце говорит мне, что оно надежно защищено.

Элоф с беспокойством огляделся. По крайней мере все члены отряда были в сборе, как и их багаж. Потянувшись к своей драгоценной котомке, Элоф внезапно ощутил слабость и тошнотворный голод. Он обнаружил, что испытывает нелепое сожаление о пропавшем ужине, так и оставшемся дымиться на костре в еловой роще.

Лесные жители, пленившие путников, теперь с достаточной учтивостью помогали им подняться на ноги и указывали в сторону травянистой аллеи. Она не была перекрыта воротами, но по обе стороны от нее виднелись два зеленых бугорка, похожих на плотные кусты; лишь приблизившись, Элоф увидел под зеленью серовато-белые пятна. То были стены, каменные стены, густо заросшие вьющимися растениями, напоминавшими плющ. У подножия одной из них он даже разглядел каменный пьедестал, как рядом с воротами в Кербрайне, где когда-то стояла статуя или другое украшение. Но напротив можно было видеть лишь кучу грубых каменных блоков, едва различимую под сорняками.

Кедры росли так близко к краям аллеи, что высоко наверху их ветви встречались и переплетались, образуя воздушные своды, но корни нигде не вторгались на ровную траву. Ощущение стройности и порядка было столь сильным, что Элоф как будто вошел в сумрачные чертоги дьюргаров или парадные залы Кербрайна между каменными колоннами, под арками резной листвы. Но впереди из-за стволов внезапно показался свет, очертивший проем высоких ворот, и оттуда медленной процессией потянулась цепочка меньших огней, факелов и мерцающих фонарей. Они устремились на аллею, и в колеблющемся свете Элоф смог яснее увидеть тех, кто нес их. Люди были очень высокими и статными, с благородной осанкой; пламя факелов играло на их богато вышитых узорчатых одеждах и выхватывало блеск самоцветов на затененных лицах и воротниках. Они двигались почти беззвучно, если не считать тихих вздохов и шороха ткани по короткой траве. Невнятный говор был приглушенным, как в торжественный момент; лишь один раз прозвучал женский смех, легкий и чистый, как лунный свет, и быстро стих. Они выстроились по обе стороны аллеи, как будто потрепанные путники были почетными гостями, которые должны были пройти мимо них в открытые ворота.