Семь отмычек Всевластия - Антон Краснов Страница 44

— Так он еще видит?

— Двадцать лет назад он был самым зорким центурионом в испанских легионах Помпея Великого, пока не унаследовал от отца состояние в несколько миллионов сестерциев. Вот и начал жарить, жрать, жиреть, пока окончательно не превратился в бурдюк с салом. Но до сих пор его глаза видят зорче всех в этом цирке.

Цезарь чуть перегнулся вперед и посмотрел на арену Большого цирка.

А там в самом деле происходило что-то непонятное и странное.

Посреди огромной арены, на которой с одинаково звериной яростью дрались пять или шесть уцелевших гладиаторов и четыре огромных, залитых кровью от ушей до кончика хвоста льва, вдруг засверкали длинные синеватые искры. Свились спиралями крошки толченого мрамора, которыми была посыпана арена цирка, и вдруг синеватый туман клочьями заклубился по арене. И там, где клок синего тумана касался окровавленного мраморного крошева, он сгущался и чернел.

Рассвирепевшие львы, еще недавно рвавшие в клочья гладиаторов, вдруг припали к земле и, скуля, как напуганные котята, стали расползаться по краям арены. Один из львов пятился так старательно, что врезался в парапет, отделявший арену от поднимавшихся амфитеатром рядов, заполненных вопящими зрителями.

Но сейчас все они притихли.

Туман рассеивался. Вихри-буравчики, соткавшиеся из мраморной пыли, улеглись. Изумленные гладиаторы опустили мечи и смотрели то на поскуливавших львов, превратившихся в смирных кисок, то друг на друга. То на четыре силуэта, невесть откуда оказавшихся на арене, как только все затихло и улеглось.

Громадный цирк замер, затих, обеззвучел, как будто огромный великан задул свечку величиной с гору…

Вася Васягин поднялся с осыпанной толченым мрамором арены первым и, не поднимая головы, принялся отряхивать форменные брюки с лампасами. Хорошо еще фуражку не надел. Потом медленно поднял голову. Увидел здоровенных парней с мечами, трупы на окровавленной, отсвечивающей тусклым серебром арене; львов по краям огромной арены; железные решетки и шести— или семиметровый парапет, а за парапетом — несчетное количество пестро одетых римлян. У всех округлились глаза и приоткрылись рты.

— Фу-ты, — пробормотал Васягин. — Ничего себе… Лужники и то поменьше будут.

— Только тут не в футбол играют, — бросил ему через плечо Астарот Вельзевулович Добродеев, на котором откуда ни возьмись возникла пурпурно-красная фракийская туника — как на тех здоровенных парнях, что стояли или недвижно валялись на арене. — Ты, Вася, не зевай. Мы, кажется, по милости наших прекрасных кандидатов в боги, госпожи Галлены и почтенного Вотана Боровича Херьяна, угодили не в самое непыльное место. Боюсь, сейчас придется заняться дрессурой. Бери меч вот у того жмурика и…

Помимо почтенного инфернала, кандидата сатанинских наук А. В. Добродеева и сержанта Васи Васягина, на римской арене очутились Галлена и почтенный патриарх божеского цеха Вотан. Последнему пришлось вынести первый наскок чуждого мира. Один из львов, избавившись от бессмысленного страха, кинулся на старикана. Однако тот с необычайной ловкостью увернулся от прыжка зверя, окутавшись, как облаком, своим неизменным голубым, от души подранным плащом. После этого он взмахнул сучковатым посохом и огрел льва по голове с такой силой, что тот, скуля, покатился по арене.

— Вот так будет со всяким, кто посмеет покуситься на особу мою, — величаво заявил Вотан непонятно на каком языке. По крайней мере, это был точно не латинский.

Ехидный Астарот Вельзевулович погладил себя по боевому шлему, засверкавшему на его голове, и отметил:

— У гладиаторов нахватался. А они-то — фракийцы, а не римляне! Сами по-латыни ни бе, ни ме!

Рев цирка подхлестнул и львов, и замерших гладиаторов. Здоровенный боец сцепился со львом, оба, рыча, повалились и покатились по арене. Сбоку подскочила Галлена и, издав короткий гортанный выкрик, всадила меч (у мертвого гладиатора разжилась) в бок зверю.

Вася Васягин тупо смотрел на происходящее. Вне всякого сомнения, на его глазах творилось беззаконие, которое по российскому УК квалифицировалось как… в-в-в!.. умышленное убийство группы людей. Как там точно формулировалась статья, сержант Васягин, понятно, не вспомнил. Да и не до того было. В пяти метрах от него, похлестывая себя хвостом по налитым мускулистым бокам, стоял лев. До того Вася видел львов только в зоопарках, и они были сущими заморышами по сравнению с этим экземпляром. Глаза тех были как у заморенной овцы, а бока впалые, словно щеки беззубой старушенции. А ЭТОТ…

Лев зарычал. Васягин не услышал его. Рев десятков тысяч человеческих глоток заглушил одну львиную. Однако Вася видел, как сузились угольно-черные вертикальные зрачки зверя, как напряглись перед прыжком его мощные лапы. Мясо откормленного российского милиционера явно было внове для этого представителя африканской фауны, появившегося аж до Рождества Христова.

— Черррт! — пробормотал Васягин. — Сто тысяч чертей!..

До него долетел недовольный говорок Добродеева:

— Сколько еще раз просить этих людишек не проходиться по моей родне!

Краем глаза Васягин успел заметить, как старый Вотан Борович трясет своим посохом, выпучив единственный глаз… И тут лев прыгнул.