Золушка из подземелья - Лидия Миленина Страница 42

Звучала красивая музыка, немного ретро, не из тех музыкальных тем, под которые я училась танцевать.

А в центре спиной ко мне стоял Корвин в черной облегающей рубашке и таких же брюках. В полутьме на его черных волосах, зачесанных назад, играли легкие отблески. Они были блестящими и гладкими. А мне вдруг захотелось подойти, встать рядом и закопаться в них… Разрушить правильность его прически, разбить стену между нами…

Но я лишь молча остановилась.

Услышав меня, он обернулся. И я встретилась с горящим, но грустным взглядом. Я сделала легкий книксен, как учили.

— Спасибо, что пришла, Анна… — и протянул мне руку ладонью вверх, приглашая. — Потанцуй со мной. Завтра будет много кавалеров… Только сегодня я могу один танцевать с тобой.

— Корвин, я всегда… — начала я. А он вдруг с улыбкой приложил палец к губам. — Просто потанцуй. У нас с тобой это хорошо получается…

Мне захотелось кинуться ему на шею и сказать что-то безумное, что сразу разобьет и стену и эту его странную, загадочную грусть. Но я… просто привыкла слушаться. И, наверное, двух недель обучения хорошим манерам, танцев и поездок по галереям недостаточно, чтобы пересилить привычку, вбитую кнутом Мендера.

Я быстро подошла к нему и вложила ладонь в его руку.

Музыка зазвучала громче, наполнила зал. И мы полетели… Как все разы до этого, но еще выше. Еще стремительнее, более плавно, еще… еще ближе друг к другу… Это было так легко — продолжать его движения и начинать свои так, чтобы ему было просто продолжить.

Так легко было быть стеблем в его руках, гнуться и знать, что он всегда удержит.

Не знаю, сколько времени это продолжалось. Музыка менялась, менялись наши движения, сменялись танцы и их вариации. Я совсем перестала думать и ощущать что-то конкретное. Это был полет — бесконечный, высокий — в его руках. И он не прекращался…

Иногда я ловила краем глаза, как развевается мое платье, ощущала, как потоки воздуха шевелят мои волосы. И в какой-то момент не выдержала и рассмеялась от счастья. А в лице напротив наконец появилась улыбка — уже почти без горечи, радостная, почти счастливая.

А потом он вдруг остановился. Музыка, словно она подчинялась его воле и настроению, тоже стала тише. Как будто не хотела мешать нам.

Корвин одной рукой коснулся моей щеки и вгляделся в мое лицо. А я словно залипла, глядя в его голубые глаза. Какие разные они бывают… Иногда блестят хрустальным холодом. Иногда горят, как горячие звезды. А иногда такие, как сейчас, — обволакивающие и очень нежные…

— Волнуешься, девочка? — спросил он мягко.

А я, как ребенок, отрицательно покачала головой.

— Нет. Вы ведь будете поблизости. Значит, не страшно.

— Не только я. Дэйл, его ребята, инквизиторы. Я тоже не очень тревожусь за твою безопасность… Я опасаюсь другого, — другая ладонь легла мне на щеку, и все мое лицо оказалось словно в чаше из его рук.

— Чего? — тихо спросила я. А его взгляд бродил по моему лицу, останавливаясь на губах, глазах. Сердце протяжно вздыхало и билось. Только бы не сорвался этот момент! Как сладко мне просто от его близости!

— Что тебе будет страшно и больно. Придется опять пройти через неприятное, — просто ответил Корвин. — И еще, что… впрочем, поговорим об этом после бала…

«О чем?» — мне захотелось крикнуть это. Но в этот момент его губы накрыли мои.

Внезапно, даже уже нежданно… Ведь почти не надеялась, что это когда-нибудь произойдет.

И мир вокруг исчез, как и все мои мысли. Все закрутилось, как спираль, слилось в точку и исчезло.

Сколько мужчин касалось меня? Пусть против моей воли, но я прошла через много мужчин… А вот поцелуев — настоящих поцелуев — в моей жизни почти и не было. Да что там «почти»! Их просто не было! Мои губы терзали, трепали, лизали, в конце концов, но не целовали.

А это, оказывается, так прекрасно! Корвин целовал меня нежно, но уверено. Жадно, но неторопливо. Страстно, горячо, но бережно. Глубоко и сильно, но обволакивающе. Он то едва касался моих губ, а то его губы и язык жадно впивались, проникали в меня, и я застонала бы, если бы он оторвался хоть на мгновение. Потрясающие, ни с чем не сравнимые ощущения!

И я отвечала, не контролируя себя, отдаваясь без страхов и сомнений. Отвечала всем, что накопилось в моей душе. И казалось — оторвемся друг от друга, и все опять станет неправильно.

Знала, что стою только потому, что он меня держит — крепко, но бережно. Скользя руками по спине, зарываясь ладонью в волосы, приподнимая меня от пола и опуская обратно.

Но буря пошла на спад. Как будто ураганный ветер начал успокаиваться и постепенно превратился в легкий теплый ветерок. Прижимаясь лбом к моему лбу, Корвин держал меня, и я ощущала тщательно контролируемую дрожь желания.

— Почему вы…? — прошептала я. Сейчас я была готова умолять, чтобы он взял меня на руки и отнес к себе. Чтобы ураган вернулся, а стена рухнула.

— Остановился? — хрипло усмехнулся он. Одна его рука скользнула мне за затылок, и он мягко запрокинул мою голову так, что ему стало удобно смотреть мне в глаза. — Хотя бы потому, что наш «договор» не действует, с тех пор как ты рассказала мне правду. Ведь ты не заключала никакого договора. Потому что ты не принадлежишь мне и не работаешь на меня. Нет договоров и правил, есть только ты и я… — он провел рукой по моему лбу и коснулся волос.

Удивительно, но увлеченная обучением, я мало думала о своем нынешнем статусе. Что, когда открылась правда, «договор» потерял силу. И я теперь не известно, кем прихожусь Корвину.

Может быть, теперь я важна для него, только пока нужна для операции против Мендера? Но почему он тогда только что так страстно меня целовал? Так страстно, что я опять поверила, будто между нам может быть что-то большее. «Есть только ты и я…» — эхом пронеслось у меня в голове.

— Но тогда тем более… — почти простонала я. — Почему?

Корвин резко отстранился, и в освободившееся пространство ударил холод. Но в ту же секунду его руки опять с двух сторон обхватили мое лицо.

— Потому что ты такая… беззащитная, Анна, — сказал он искренне. И в голосе я услышала боль. — Так легко воспользоваться этим. Твоей благодарностью, твоим зарождающимся… влечением… Так легко… — тяжело дыша, он опять склонился к моим губам. Но тут же отпрянул, отпустил мое лицо и сделал шаг назад. — И снова не дать тебе никакого выбора!! Знаешь… это похуже, чем совратить провинциальную девственницу! В подобных случаях меня как раз не стала бы мучить совесть, они ведь лишь об этом и мечтают.

Пару мгновений я стояла, как будто он дал мне пощечину. Его слова врезались в душу, и я не знала, что чувствовать и думать.

Так я… я действительно нужна ему? Просто у него какие-то свои соображения? Он боится, что я полюблю лишь его роль в моей жизни, его помощь, его обхождение, а не его самого? Что я из благодарности буду с ним, а потом пожалею об этом?