Демонология Сангомара. Небожители Севера - Д. Дж. Штольц Страница 39

Где-то в ветвях прокричала птица, похоже, это был козодой, маленькая ночная охотница. Филипп терпеливо ждал, рассматривая бывшего герцога Донталя. Тот, очнувшись, медленно промокнул губы платком, стерев кровь, и нахмурился еще сильнее.

— Очень интересно… Конечно, нужно будет поднять вопрос по южному магу и наемникам на совете. Мне не нравится эта ситуация, — промолвил тихонько Горрон.

— Кто-то потратил на юношу очень много ресурсов.

— Да. Вопрос, зачем?

Герцог поправил свои длинные и черные как смоль густые волосы, и почесав гладкий подбородок, снова оперся спиной о ствол сосны и глубоко выдохнул.

— Тебе, возможно, не понравится то, что я скажу, но мой тебе совет: усынови мальчика.

Нахмурив брови, граф бросил из-под них на герцога взгляд, полный сомнения и неприятия сказанного. Он задумался. В сосновом лесочке воцарилось молчание, двое старейшин поглядывали друг на друга.

— Он был человеком…

— Я использую свою власть, чтобы убедить совет принять его.

— Я обещал Йеве… — тихо сказал граф через некоторое время.

— И ей плохо от твоего обещания, — заметил проницательный Горрон. — Она мне напоминает Пайтрис, которой тошно уже даже открывать глаза после долгого сна, и она бы рада передать дар, да Летэ не позволяет. Ты бы хотел, чтобы дочь постигла та же судьба, что и эту бедную, уставшую от жизни женщину?

Филипп прикрыл глаза, крепко задумавшись.

— Мальчик будет тебе хорошим сыном, — поднял бровь герцог и чуть грустно улыбнулся, — Пора уже забыть прошлое, Филипп, сделать из него выводы и идти дальше.

— Этот дар слишком ценен, друг мой, чтобы рисковать. Вы сами это знаете лучше меня. А в Йеве я уверен, не думаю, что она пойдет по стопам Пайтрис, — упрямо произнес Филипп. — И я разослал письма некоторым Старейшинам и Летэ в Йефасу, где утверждал, что необходимо передать кровь рыбака моим детям.

— Филипп, — прервал графа Горрон, негодующе посмотрев на друга. — Ты просто ищешь причины, причем несущественные! В тебе должна говорить мудрость пятисотлетнего вампира, а я слышу упрямство двадцатилетнего мальчишки! Нужно признавать ошибки, а не подыгрывать им для утешения гордыни.

— Вы правы, мой друг, — произнес граф Тастемара устало, пытаясь свести разговор на нет.

— Мальчик слушает тебя во всем, он достаточно умен, рассудителен и обучаем, чтобы ты смог вырастить из него достойного Старейшину. А что касается посягательств с Юга, то, я думаю, у тебя хватит сил, чтобы уберечь Уильяма и научить его защищаться, — произнес заключительно герцог. — Я знаю, что ты очень уперт, Филипп, ибо это Тастемаровское проклятье — бить лбом камни! Но подумай о моем совете. Ты можешь горько пожалеть о своем выборе, возможно не сразу, а через многие годы.

Ветер поутих, и вампиры стояли в темноте, наблюдая за звездами на небе. Все также пронзительно и горестно кричал козодой, прячась в ветвях рослых, раскинувших свои ветви сосен.

— Что будете делать после суда? — наконец граф прервал молчание.

Герцог мягко, но чуть грустно улыбнулся и встретился взглядом с Филиппом, прищурив мудрые и повидавшие многое глаза.

— Не поверишь, но впервые в своей жизни я ничего не планировал и думал просто брести куда глаза глядят, подобно Гиффарду.

— Звучит не очень хорошо. — В глазах Филиппа мелькнуло беспокойство и понимание, что отсроченный герцогом срок может быть гораздо меньше сотни лет. — Вас с удовольствием примет любой Старейшина.

— Я знаю, Филипп. Меня уже звали к себе и Синистари, и вдова Амелотта, и многие-многие другие. Но дело в том, что все те Старейшины, что предлагали мне кров, делали это в порыве стервятничества, предчувствуя необходимость оказаться ко мне как можно ближе, когда я буду готов передать дар кому угодно. Это сквозило между строк, что они адресовали мне в любезных письмах, а также в их мысленных обращениях ко мне. Ведь у меня нет наследников, и это все знают, — развел руками герцог.

— А вы ждали чего-то другого?

— Ах, нет, конечно же нет! Я знаю, то, что они делают — это нормально и естественно, но я не горю желанием быть гостем на таких условиях, — спокойно ответил Горрон де Донталь, затем внимательно взглянув на Филиппа, подошел к нему ближе и встал на расстоянии вытянутой руки. — Впрочем, у меня есть еще одна идея, Филипп. И я хотел ее обсудить с тобой.

— Я вас слушаю, мой друг.

— Филипп, все-таки ты мой родственник. Твой прадед Куррон был моим родным братом. Я это помню и поэтому всегда к тебе хорошо относился, — достаточно сердечно и открыто произнес бархатным и приятным голосом Горрон де Донталь, а затем покрутил на пальце простое кольцо с агатом, напоминающее ему о его родном брате Курроне. — И ты, пожалуй, единственный, из старейшин Срединных Земель и Дальнего Севера, кто не стал звать меня к себе из корыстных целей, обещая дать приют.

Герцог чуть помолчал, смерил взглядом Филиппа, который уже начинал догадываться, о чем заведет сейчас речь Горрон. Белый Ворон тоже потрогал сухими пальцами свое кольцо с агатом. Слегка улыбнувшись, лишь краешками губ, как это делают жители Дальнего Севера, Горрон де Донталь продолжил:

— Я бы хотел пожить некоторое время в Брасо-Дэнто и, если у тебя будет желание, предложить тебе свои услуги и помощь, — мягко закончил бывший герцог. — У меня остались хорошие связи со Стоохсом, и я в силах сделать так, чтобы они сдержали свое обещание о ненападении.

— Друг мой, вы знаете и об обещании? — искренне удивился граф. — Но это была тайная переписка.

— Я все знаю, что касается моего бывшего королевства, так что мой вопрос в начале нашего разговора был скорее риторическим, — гордо заявил Горрон с довольным видом, но потом, через мгновение, вспомнив судьбу его детища, потух и спросил уже тише: — Так каков твой ответ?

— Вы прекрасно знаете мое отношение к вам, поэтому должны знать и ответ, — тепло улыбнулся Филипп. — Для меня это честь.

Граф протянул руку с уже запекшейся на месте укуса кровью, и Горрон, душевно улыбаясь, пожал ее. Старейшины крепко обнялись по-дружески или даже по-семейному и, задумчивые, побрели назад к городу.

Они прошли через калитку и двинулись неторопливо по брусчатке к постоялому двору, вдоль берега, отделенного от реки невысоким забором из камня. У края улицы, на берегу Малой Рулкии стояла одинокая фигура, закутанная в длинный плащ. Девушка с бронзовыми волосами смотрела с тоской на полную луну и держалась за завязки на накидке, словно утопающий за тростинку. Было безветренно, но Йева дрожала, вечно оборачивалась, бросала перепуганные взгляды на таверну позади нее. То порываясь войти туда, то одергивая себя, дочь графа едва ли не со слезами на глазах боролась с душевными порывами.

— Дочь моя, почему ты стоишь здесь ночью и одна? — спросил Филипп, подойдя к Йеве.

— Просто прогуливаюсь, — холодно ответила Йева и отвернулась от отца.