Дороги скорби - Павел Серяков Страница 37

— Смотря о чем ты попросишь.

— Что не навредите мне в моем доме.

— Обещаю, но ты знаешь, чего стоят обещания псаря… — он криво улыбнулся. — Я пришел поговорить.

— Тогда проходи. Твой друг пускай ждет на улице.

— О нем можешь не переживать.

На чердаке, куда девушка привела Иво, было чисто и уютно, но уют был каким-то иным, непривычным. Вещей у девушки было много, но большинство из них не походило на те, что можно найти на рынках, торгах или же в мастерских. Пол был застлан разного рода и разных видов пледами, покрывалами и иным тряпьем. На столе, который некогда принадлежал ювелиру и за которым было сделано немалое количество украшений, стоял ларец, доверху набитый птичьими косточками и ожерельями из камушков, желудей и другим барахлом, ценность которого заключалась лишь в том, что все это добро не валяется на и без того захламленных улицах Гнездовья.

— На приданое мое засмотрелся? — она не сводила с гостя глаз. — Я надеюсь на твою честность. Вора бы я в дом не пустила.

— Этот хлам? — Псарь сказал первое, что пришло на ум. — Неудивительно, что ты не замужем.

— Что для тебя хлам, для иных сокровище, — девушка подошла к котелку и принялась помешивать готовящееся на самодельной печи варево. — Ты голоден.

— Не откажусь, — ответил Иво и лишь потом понял, что девушка не спрашивала, а констатировала факт. — Чем угощаешь?

— Суп из голубей и смородины. Для вкуса я добавила мяты и немного крыжовника.

— Я тебя услышал, — буркнул он и присел на скрипучий стул, сквозь щели в ставнях увидел то место, на котором нашли тело Войцеха. — Ешь сама.

— Как знаешь. Мама учила меня готовить.

— Твоя мама знала толк в ядоварении, — улыбнулся Иво. — Давно здесь живешь?

— Нет. С начала лета.

— Где жила прежде?

— Тебе это столь важно?

— Нет, но… Я не тебя ожидал здесь увидеть, честно.

— Не ожидал? Почему? Эти хоромы слишком роскошны для меня?

— О да, — Иво развел руками. — Палаты, достойные королевы Гриммштайна.

— Я тоже так считаю, — девушка то ли не поняла иронии, то ли обыграла наемника на его же поле. — Мой прежний дом был в сотню раз меньше, но там… Там теперь опасно.

— Что случилось?

— Кухар напал на мой след.

Она отошла от печи и уселась на пол, обняв руками подушку, из которой торчали голубиные перья. Псарю показалось странным, что проститутка не позаботилась о том, чтобы поставить какую-нибудь кровать, однако не спешил её осуждать. Иво не судил женщин подобной профессии.

— Я удовлетворила твое любопытство?

— Нет.

— Что-то еще?

— Вчера тебе хорошенько досталось. Я видел разбитую губу и рассеченную бровь. Весь вечер слушал, как ты кричишь.

— И?

— Сейчас ни царапины. У тебя есть сестра?

— Была, но её убили.

— Мне очень жаль.

— Правда?

— Да, мне действительно жаль. У меня тоже когда-то была сестра и… — он отвел взгляд в сторону. — Не важно.

— И её убили. Тоже.

— Ты не спрашиваешь. Говоришь, словно знаешь наверняка.

— Да, я знаю про Агни и про то, что на самом деле её зовут Агнеттой.

Иво опустил голову. Тема Агнетты причиняла боль. Всегда.

— Есть что-нибудь еще?

— Ты правда хочешь об этом поговорить? Хотя да… Нужно же иногда делиться своими горестями. — Она заглянула ему в глаза, но лишь на мгновение. Псарю же показалось, что рыжая проникла куда глубже. На душе впервые за долгие годы стало по-настоящему тепло. — О том, что Агни больна, знает только Кац, старик, руководящий твоей стаей. Ты никому не говорил о месте, в котором зимуешь, и о том, что деньги, заработанные на чужой крови, ты тратишь на лекаря. Его же зовут Шелдон? Он нечестный человек и обычно задирает цену. Тебя Шелдон боится и потому берет столько, сколько берет, и не желудем больше. А еще твоя сестра была проституткой, и её забил до смерти пьяный клиент. Ты потому вступился за меня ночью?

— Да. — Руки тряслись. Он выламывал костяшки пальцев до хруста и не мог смотреть ни на что, кроме своих грязных сапог. — Именно потому.

— А еще ты не отомстил. Кац же запретил мстить лично. За твою сестру мстил Войцех? Войцех — это тот, кто умер под моими окнами? Да, я слышала именно это имя.

— Откуда ты это берешь?

— Знаю и все. Нельзя носить в животе ежа и не чувствовать боли. Я знаю.

— И я знаю.

— Скажи мне, ты убиваешь за деньги и ненавидишь себя за это. Как так выходит? Почему охотник мечтает стать добычей? Амелия бы тебя осудила.

— Ты мне скажи.

— Откуда мне знать? Я вижу лишь те вещи, которые очевидны для тебя, а на этот вопрос ты пока не нашел ответа. За четырнадцать лет службы на Каца ты так и не определился.

— Меня тревожит судьба племянницы. Если я умру на службе, Кац обещал заботиться о девочке.

— И он сдержит обещание.

Иво поднял глаза и с надеждой посмотрел на собеседницу:

— Ты знаешь это наверняка? Он не соврал мне?

— Нет, я не знаю этого наверняка, но ты же веришь его словам.

— Кроме веры, у меня нет ничего.

— Верь, — она подмигнула Гончей. — Ты же не продашь меня Кухару?

— Нет, ведьма. Не продам.

— Я не ведьма, — девушка зашлась звонким смехом. — Я оборотень.

— Лисица? Я видел твой хвост.

— Обычно, узнав мою маленькую тайну, люди бегут в ужасе и до первой церкви.

— Я не боюсь монстров.

— Совсем-совсем? А ты их видел?

В ответ он горько улыбнулся:

— Каждый день.

— Ты пришел, чтобы задать вопрос, но в этом нет необходимости. Твоего друга убил Кухар. Старший сын Рогатого Пса. Я видела это собственными глазами.

— Кухар… Это имя кажется мне знакомым. — Он вспомнил клочок ткани с золотой пуговицей, которую Дирк извлек из желудка Войцеха. Вспомнил уродливого карлика, цвет одежды которого совпадал с цветом ткани. Странно, что он смог провести аналогию только сейчас. Сознание всячески уходило от подобных мыслей. — Я, кажется, слышал это имя.

— Вспоминай. Он часто бывает в городе. Многие его видели и говорили с ним, но сам он делает все, чтобы о нем забыли.

— Слушай, как тебя зовут?

— Умма, — девушка протянула ему руку. — Рада, что ты спросил.

— Хорошее имя.

— Мама придумала, — она расплылась в улыбке. — Ты, если не можешь вспомнить, не переживай. Кухар хозяин сильного колдовства, его так просто не разгадаешь.