Бабы строем не воюют - Елена Кузнецова Страница 37

Арина тогда перевела дух и зажгла свечу. Пошла наверх – проверить, не разбудили ли щенки девиц. Да и сестренки могли напугаться. Они спали теперь в отдельной горнице вместе с Елькой и дочкой Макара Любавой. Анна накануне объявила, что отныне эти пигалицы тоже воспитанницы Академии и состоят в младшем девичьем десятке. Девчонки возгордились и изо всех сил подражали старшим. Аринка и прочие им подыгрывали и прятали невольные улыбки при виде этой четверки, когда, надувшись от гордости, они степенно вышагивали по крепостному двору.

К счастью, уставшие за день ученицы, включая младший десяток, дрыхли без задних ног, так что волноваться тут было не о чем. Да и собаки притихли; должно быть, Прошка как-то уговорил своих подопечных.

Щенки больше не выли, но спать Аринка не могла; уж больно муторно на сердце. Странная молитва, которую вслед за Анной повторяла в первый вечер после проводов на кухне, запала в душу, и она теперь твердила ее про себя, как заклинание. Но все равно тревога не отпускала ни на миг; стоило закрыть глаза, и лицо Андрея – серое, будто неживое, всплывало из тьмы. Вот и выла беззвучно в подушку от тоски и страха за него, и молила всех богов, каких знала, чтоб уберегли его, чтоб смерти глаза отвели. Думала с ужасом: и неделя не прошла, а сколько еще ждать – бог весть…

Бывало, по несколько раз за ночь просыпалась в холодном поту и понять не могла, то ли это звук какой-то из окна слышится, как тогда собачий вой, то ли все еще сон дурной не рассеялся. Вот так и в эту ночь, едва забывшись, очнулась от непонятного шума, доносившегося с улицы. И не сразу сообразила, что происходит, где кричат и стучат чем-то, откуда всполохи в оконце, и почему дымом тянет, а когда поняла – подпрыгнула, да так, что коленку до крови о сундук рассадила.

– Ой, мамочка-а-а-а! Пожа-а-ар!!! – раздался сверху отчаянный девичий крик, тут же подхваченный на все лады другими голосами.

Точно так же кричали ТОГДА.

– Арина! Девок уйми, построй да выводи! – крикнула, распахивая дверь, уже одетая Анна и, даже не заглянув в горницу, помчалась к лестнице, а за ней следом спешила Вея.

И накатило… снова в ее жизнь ворвалась та страшная ночь в Дубравном, и перед глазами встал отец с щитом и мечом, прикрывающий их бегство.

«Пожар!.. Тати!.. И тут достали!.. Нашли, вызнали как-то, отец Геронтий указал, где нас с братом искать… Михайла тогда говорил – они крови не боятся, добьются своего, проклятые… Девок же спасать надо! И их из-за нас…»

…Из настежь распахнутой кухонной двери валил дым, внутри слышался какой-то шум и голоса отроков, а перед самой дверью разъяренная Плава таскала за косы визжащую растрепанную Евдоху в одной нижней рубахе. Сидящий на земле Швырок попеременно то заходился кашлем, то утирал сопли и кровь с разбитого лица: кто-то из наставников в сердцах успел приложиться. Поднятые по тревоге отроки уже забрались по приставным лестницам на крышу и поливали кровлю водой, подтягивая на веревке подносимые ведра. Впрочем, как объяснила бабам Верка, подоспевшая со своим Макаром раньше всех, – больше для порядка. К счастью, пожар только шуму наделал. Да и пожара-то никакого толком не было, так, недоразумение сплошное.

– Вот оно, мое недоразумение! – Плава, заметившая боярыню, наконец-то отвлеклась от вразумления холопки, еще разок пнув несчастную Евдоху. – Говорила я, не будет добра с этими переделками! Придумки все какие-то измысливают! Неча было в дымоход всякую дрянь пристраивать! А теперь нате вам! А в кухне что творится! Копоть везде, из печи все прямо на пол повыгребли, страшно глянуть… – Она снова повернулась к провинившейся молодухе. – Чего расселась? А ну пошла, чтобы к утру мне все отмыла! И до хахаля твоего доберусь! Устроили!

Евдоха, всхлипывая, проворно вскочила и заспешила к кухонной двери, из которой выходили, откашливаясь и отплевываясь, отроки дежурного десятка.

– Что случилось-то? – нетерпеливо спросила Анна.

– Да вот голубки себе гнездышко свили, – хохотнула Верка, кивая в сторону Швырка. – Евдоху на ночь к печи приставили. Отроки у нас сегодня знатно промокли. Из-за Тоньки, да еще вечером на занятиях шестой десяток в болото попал. Вот и велено было печи топить, чтобы в сушилках одежа с обувкой до утра просохла. А мил своей милке печь караулить и помогал. Да чтобы не отвлекаться, дров поболе насовали, а сами за перегородкой друг дружкой занялись. И заслонка тут ни при чем, коли дрова сырые, да еще дубовые, – добавила она уже для Плавы, но та только презрительно фыркнула и отвернулась. – Дым-то весь в дверь сперва повалил, на улицу, а эти… петух с курочкой прочухались, только когда уже караульные шум подняли. И искры из трубы на крышу посыпались; хорошо, дранка заняться не успела… Выскочили, как были, прям тепленькие еще…

– Я вчера те чурбачки нарочно холопкам велела в сторону отложить – сырые же! Нет, нашли! – Плава досадливо поджала губы. – А я предупреждала! Доигрались!

Анна только рукой махнула. Эко ж Плаву разобрало! Не иначе опять Сучок настропалил – уж больно лысый закуп непонятными для него переделками возмущался. Но разбираться со всем этим сейчас было недосуг.

Вокруг толпились отроки и наставники, плотники, холопы – угроза пожара всех подняла на ноги и выгнала на улицу. Сучок, как только выяснил, что произошло и благодаря кому все это безобразие случилось, совершенно озверел, и Швырку, и так уже получившему свою законную «награду», теперь пришлось поспешно улепетывать от своего старшины и не менее разъяренных мастеров, тут же устроивших облавную охоту на несчастную жертву любви. Судя по жалобным воплям подмастерья и ругани Сучка, вскоре раздавшимся откуда-то из-за недостроенного терема, погоня оказалась недолгой и успешной.

– Не убили бы они его… – озабоченно покачала головой Анна.

– И поделом паскуднику, – хмуро буркнул Макар, появляясь из темноты. – Вер, хватит лясы точить, пошли, днем наговоритесь.

Но поспать ему так и не пришлось…

– Матушка-боярыня! Девки с самострелами уходят! – прямо на них выскочил отрок и, повинуясь окрику наставника, доложил уже более внятно: – Наставница Арина их из девичьей вывела да построила. Все с самострелами, а у ней лук… И девки какие-то испуганные. Меня не видели.

– Да что она, ополоумела? Я ж ей велела их успокоить да вывести на улицу, от греха – пожар все-таки, – охнула Анна и решительно направилась за угол казармы, но ее опередили Макар и Прокоп.

– Погоди, Аня… С самострелами, говоришь?

– Ага, – кивнул мальчишка. – Уже и заряженные вроде…

Наставники переглянулись и ускорили шаг.

Девичий десяток в полном составе – даже маленькие были здесь, в середине – и вправду шел по двору от девичьей в сторону ворот. Девки, озираясь, сбились в кучку и ощетинились самострелами. Арина стояла, наложив стрелу на тетиву. Она как будто прикрывала этот отход, развернувшись в сторону казармы. Прокоп, первым увидевший, что происходит, рявкнул, раздраженно оскалившись:

– Ты что, охренела?! – Но, не договорив, стремительно ушел в сторону перекатом. Пущенная Ариной стрела воткнулась в стену рядом с головой выскочившего следом за ним Макара, а Арина уже накладывала следующую.