Бабы строем не воюют - Елена Кузнецова Страница 36

– Это мое дело – ее учить, а коли понадобится, так и наказывать! Мое и наставницы Арины! А вы с чего взяли, что и вам позволено? – Она гневно посмотрела на дочерей. – Воинов у нее в роду не меньше, чем у вас! Я для чего вам про отличие ратнинских мужей и жен толковала? Выслушали, покивали, а думать за вас кто станет? Антонина много лет вдовеет – с нее нет того спроса, что с прочих баб. Млава с младенчества без отца осталась, должного воспитания не получила, но кровь-то воинская в ней сегодня как заговорила!

Да, прочих девиц всех в род приняли, они родня вам, и замуж их наш род выдаст, но кровь у них другая. Потому и требования к мужьям у них совсем не такие, как у вас должны быть! Хотите вы того или нет, но вы всегда мужей по нашей, ратнинской мерке равнять станете! Это вы сейчас о прекрасном витязе на белом коне мечтаете, – при этих словах Анюта густо покраснела, – а как до замужества дойдет, так вы от мужа еще и доблести потребуете. А прочим только покой и достаток в семье нужен! Про честь воинскую они только здесь и узнали и что с ней делать, понятия не имеют. Млаве про нее тоже никто не говорил, но у нее воинский дух в крови. Видели ее сегодня? Вот то-то же… Так что всегда про это помните, и на поругание ее пришлым отдавать не смейте! Идите…

Арина и сама не знала, как выдержала эту пытку, хорошо еще Анна не на нее смотрела, а на дочерей.

«Ох ты господи! Это ж я опростоволосилась сегодня, а не Млава… Упустила, не смогла справиться! Потому что пришлая… И Анна это поняла и меня носом ткнула… Она же девчонкам не зря при мне сказала, что побежденные им всегда чужими будут. Не про куньевских – про меня! Да что ж я так? Нас-то ратники не победили, только помогли нам. А к Млаве надо присмотреться повнимательнее, и поласковее с ней, она же не виновата, что ее такой вырастили. Вот и тут боярыня не девчонкам попеняла, а мне!»

Когда присмиревшие дочери вышли из горницы, Анна повернулась к помощнице:

– Ну вот, не только девчонкам моим, но и нам с тобой еще один урок. Ты же слышала, что Прокоп говорил, присмотрись к Млаве… ну как ты умеешь. Хоть она ума невеликого, и мать ее испортила с малолетства, но к Турову и из нее надобно достойную невесту сделать.

– Анна Павловна, да я-то разве смогу ей воинского духа добавить?

– Да не про то я – дух этот в крови или есть или нету его. У Млавы вон есть – тут ей ничего и добавлять не придется. Научить ее так, чтобы не сломать – это уже наставников-мужей забота, а вот разбудить в ней наше, женское – работа уже для нас с тобой. А то получится не жена, а воин в юбке – куда это годится?!

«Не приведи господь – это ж всю жизнь и сама несчастной проживет, и мужу счастья дать не сумеет!»

Боярыня между тем пригляделась к Арине, неодобрительно покрутила головой и погрозила ей пальцем:

– А ты, душа моя, прекращай себя изводить. Не дело это.

«Мысли читает, что ли?»

Анна между тем продолжила:

– Не забывай, я тоже когда-то здесь пришлой была и прекрасно знаю, что у тебя сейчас на уме. Все образуется, если сумеешь с Андреем душа в душу зажить. А когда детишки пойдут, так и вовсе тут своей станешь. Я сумела, и у тебя получится.

«Да я-то на все готова. Но ведь Анна сама сказала: есть оно в крови или нет. А я сегодня так оплошала… Конечно, бывает, и пришлые жены тут приживаются, но ведь это не кто-нибудь, а Андрей! Понять его и сделать счастливым не просто, но иначе мне и самой счастья не видать».

Уже выходя из светлицы, Арина неожиданно вспомнила слова Настены: «Я не знаю, что может случиться: Ратное ли ополчится на Михайлов городок, Михайлов ли городок из повиновения Ратному выйдет, язычники против христиан поднимутся или христиане против погорынских язычников, отдельные мужи друг на друга кидаться станут или один род на другой, одно колено на другое… Наше дело простое – чтобы ничего не случилось вообще».

Кажется, на первый взгляд, и права лекарка – это девок пришлых здесь всего около десятка, а отроков почти сотня, есть чего опасаться. Но это только на первый взгляд. На самом же деле ничего неожиданного произойти не может: здесь, в крепости, ратнинские наставники и ратнинские жены воинов все насквозь видят, все понимают, нежелательные дела способны пресечь в зародыше, а Корней с Аристархом, даже и бывая здесь редкими наездами, обо всем происходящем в крепости конечно же извещены.

И тут-то Арине вдруг стало понятно: Настена и умна, и сильна, но есть у нее одно очень слабое место – незамужняя она. Никогда не ощущала себя частицей женского мира Ратного, и именно это ее подводит. Опасность понимает, а бороться с ней берется в одиночку… Ну разве что Юльку своей помощницей сделала, навалила на девчонку неподъемную тяжесть. Видно, оттого, что сама подобные труды на себя принять не страшится и дочку ими отягчает бестрепетно.

«Вот тут и усомнишься, получится ли у нее стать полноценной Добродеей – ведь та была плоть от плоти всего женского мира Ратного. Настена же всегда наособицу, да так и останется до конца жизни. И меня такой же сделать собирается…

Ну нет! Нельзя так! Со стороны наблюдая, не все увидишь. Только изнутри, став частью здешнего женского мира, вместе с ним можно любую беду заранее заметить и отвести.

Значит, даже Анна тут для меня не пример. Она хоть и часть этого мира, но уже поднялась над ним – стала боярыней, а мне только предстоит в него войти – рядом с Андреем и благодаря ему. Лисовиновский род, конечно, силен, только мне и свою собственную семью создавать надо. Именно так – женой Андрея, частью его семьи, на равных в здешний женский мир войду, чтобы вместе со всеми бабами спокойное течение жизни поддерживать».

Будто мало докуки было – еще эта добавилась. Слова Прокопа и Анны в ушах так и звучали весь оставшийся день, как упрек, добавляя к привычному уже напряжению лишнее усилие. Едва себя в руках сдержать удалось, чтобы не показать никому свою маету. Только после отбоя, оставшись наконец одна, она позволила себе сбросить личину спокойной уверенности, которую через силу приходилось носить на людях.

Особенно плохо становилось ночами – даже дневная усталость не помогала, а когда наконец засыпала, снилось что-то тягостное. Только один раз, после того памятного разговора с бабами на кухне, заснула сразу же, едва до постели добралась: накануне-то ведь вовсе не ложились. А уже следующая ночь принесла с собой такую тоску, что хоть головой о стенку бейся! Едва задремала, как протяжный жалобный стон выдернул ее из небытия. Арина не сразу поняла, что на самом деле звук доносится из открытого по случаю летней духоты окна. Вначале показалось, что он прорвался сюда из ее же сна, обрывочного и тревожного, где она металась по мертвому лесу, а вокруг пронзительно завывала навь, предвещая беду. Но сон ушел, а ночной кошмар оказался пугающе живым. С трудом преодолевая панику, Аринка вскочила и, натыкаясь в темноте на углы сундуков и лавок, добралась до еле различимого в темноте оконца и поспешно прикрыла его. Звук сразу же приглушился. И только после этого до нее дошло, что воет и стонет не вырвавшийся из ее сна ужас, а щенки на псарне – собаки опричников скучали без хозяев. Понадеялась, что Прошка сумеет их уговорить: и так тошно, а тут еще этот плач собачий даже во сне забыться не дает.