Дитя Ойкумены - Генри Лайон Олди Страница 35

– Откройте! Моей сестре плохо!

– Не тратьте сил, юноша, – сказал герцог Оливейра-ла-Майор, наблюдая, как Рауль изо всех сил колотит кулаками в дверь. – Они вам еще понадобятся.

– Откройте! Моя сестра умирает!

Пожав плечами, герцог подошел к Линде, забившейся в угол, и присел рядом с ней на корточки. Тронул спутанные волосы, похлопал по щеке. Еще раз похлопал, теперь уже сильнее. Девочка не реагировала. Ее трясло, по лбу катились крупные капли пота. Руки тонким кольцом обхватили колени. Губы шевелились, не издавая ни звука.

Казалось, Линда жует непроизнесенные слова.

– Боюсь, она сошла с ума, – герцог вздохнул. – Бедное дитя! Впрочем, счастливы безумцы, ибо не видят безумия дня. Так сказал пророк Грануар. Слабое утешение…

– Вы негодяй! Черствый, бесчувственный негодяй!

Плохо понимая, что делает, и не видя иного выхода обуревающей его ярости, Рауль кинулся на герцога. Оливейра перехватил запястья молодого человека и с минуту держал – просто держал, не позволяя ударить, пока Рауль бесновался и выкрикивал оскорбления.

– Стыдитесь, – сказал он, когда молодой человек обессилел. – Будь здесь ваш благородный отец, он непременно наказал бы вас за малодушие. Даже дворяне на Террафиме живут меньше, чем вы, ларгитасцы. Но мы и взрослеем раньше. В вашем возрасте я уже сражался под Ла-Куэдрой.

– Отец? Наказал меня? Здесь, в этой дыре…

– Вы думаете, что в заточении нет иных наказаний? Ошибаетесь, юноша. Отцовский взгляд, полный укоризны, ранит больнее удара плетью…

– Так сказал пророк Грануар?

– Нет. Так сказала моя мать.

Пока мужчины разговаривали, Регина подползла к Линде. Она единственная понимала, что творится с подругой. С самого начала Линда боялась больше других. Честно говоря, Регина, задыхаясь от страха, и не подозревала, что можно бояться еще больше. На первых порах Линда еще держалась: улыбалась, говорила, что их скоро спасут… Разделение заложников она перенесла ужасно. Когда отца с матерью увели, а девочек заперли отдельно, вместе с герцогом и Раулем, Линда замкнулась в себе. Наверное, имей она возможность транслировать обуревавшие ее чувства наружу, ей было бы легче. Всем окружающим – труднее, а ей – легче. Но «Нейрам-4» не позволял юной эмпатке делиться своим ужасом с другими. Ужас бился в скорлупе, умножая себя на себя.

Самая тяжелая депрессия рядом с этим показалась бы детским лепетом.

Регина не знала, сколько еще выдержит ресурс кси-контроллера. Если бы «Нейрам» просто отключился, как выключается прибор с опустошенным аккумулятором… Нет, на такое надежды не было. Учитель Гюйс предупреждал «лебедят» о последствиях борьбы с контроллером. Биться головой в стенку, говорил он, занятие куда более перспективное. Но одно дело – детская шалость, попытка сбить настройки имплантанта ментальным напором, зная, что ты в любую секунду можешь перестать, что рядом есть доктор Клайзенау, и совсем другое дело – невозможность совладать с собственными чувствами.

Шел четвертый день их заключения. Никто не знал, куда брамайны поместили заложников. Еще в храме, при захвате, всех усыпили, сделав укол инъектора – и в бессознательном состоянии перевезли в «кошмар». Очнувшись, Регина сразу так и сказала: кошмар. То ли юмор у брамайнов был извращен до крайней степени, то ли они желали устрашить заложников… Низкие своды, каменные полы. Постоянная сырость, от которой у Регины першило в горле и текло из носа. Двери, окованные металлом.

И, наконец, орудия пыток.

Это стояло по углам. Ржавые доспехи – распахиваясь, они гостеприимно приглашали внутрь, к острым шипам. Конструкция, похожая на гимнастический снаряд (дыба, любезно пояснил герцог). Обувь из грубо склепанных полос железа, с винтами. Ошейники, соединенные цепями. Решетчатая кровать-жаровня. Кресло с зажимами для лодыжек и запястий. Воронка для воды, гнилые веревки…

– Пыточная, – герцог единственный остался равнодушен к интерьеру. – Здесь еретики приглашались к раскаянию. Если, друзья мои, вы думаете, что ваше прошлое выглядело веселой сказкой, вы заблуждаетесь. Впрочем, Святой Надзор лет сорок как упразднен. Гуманизм, подкрепленный авторитетом Лиги. Фердинанд IV, король Эскалоны, склонял свой слух к голосу милосердия, особенно если за милосердие платили. Полагаю даже, что тут хотели сделать музей и собирать деньги с туристов… Но передумали и забросили.

– Вы знаете, где мы? – глаза Рауля зажглись надеждой.

– Нет, юноша. В подвалах – наверняка. Но где именно?

Надежда погасла.

– Должно быть, мы под каким-то монастырем, – продолжал герцог. – Святой Надзор размещал допросные камеры под монастырями и храмами. Традиция… Вас удивляет, что брамайны договорились со святыми отцами? Монахи жадны, брось им грош, и они нагишом спляшут на алтаре Барбары-Девственницы. Теперь, надо полагать, вас удивляет мое вольнодумство? Род Оливейра славится верностью трону и конфликтами с церковью…

Не слушая герцога, Регина вернулась на матрас. Заложников с первого дня снабдили пеноматрасами, подушками и одеялами. Если закутаться в одеяло как следует, сырость отступала. Труднее всего было ходить по нужде при посторонних. Герцог шутил по поводу «ведра скорби», но Регина уже догадалась, что Оливейра просто старается поддержать их, не дать закиснуть в отчаянии. И ведра-то никакого нет – брамайны принесли портативный биотуалет-утилизатор со встроенным дезодоратором воздуха. Но сесть на «стульчак», как выразился Рауль, задрав платье и стянув трусики, ей удалось не сразу. Лишь когда приспичило по полной – решилась, да.

К счастью, мужчины деликатно отвернулись.

Еду – саморазогревающиеся консервы, хлеб и овощи – им носил широкоплечий брамайн, похожий на Стен-Эльтерна из шахтерских легенд. Лучевик, отстегнув приклад, он теперь держал в кобуре на поясе. В разговоры брамайн не вступал, проблемами Линды не интересовался. Напарник его, рослый и смуглый детина, мрачно торчал в дверях, подпирая косяк – ждал, пока Святой Выбор раздаст еду и заменит химпакет в туалете. Мелодия, которую детина неизменно насвистывал, приводила Рауля в бешенство. Молодой человек кричал, сыпал оскорблениями, выдвигал требования…

Тщетно.

Свист прекращался лишь тогда, когда захлопывалась дверь.

Регина поначалу ждала, что герцог с Раулем кинутся на террористов – скрутят, свяжут, обезоружат… Дальше всё представлялось, как в сериале – схватки, погони, чудесное спасение. Но время шло, и ничего не происходило. Суперразведчица Грета-невидимка тоже не спешила явиться на выручку. Однажды, кажется, на третий день, Регина заметила, что Оливейра во время визита террористов приобнял Рауля за плечи – как раз в тот момент, когда нервы молодого человека грозили сдать. Рауль вздрогнул, дернулся, но остался на месте. Еще Регина увидела, как ладонь свистуна, торчавшего в дверях, легко, чтоб не сказать, весело, поглаживает рукоять оружия.