Призрак и сабля - Олег Говда Страница 35

— А ты почаще надевай медвежью шкуру. Обвыкнешь чуток, тогда и нужные навыки появятся, — заметил Василий.

— Спасибо за совет. Учту…

— Ну, а я — самый обычный человек… — начал Тарас.

— С глубоко запрятанной в душе огромной магической силой… — продолжил за него Орлов. — Судя по энергетическим контурам — скорее целитель или ведун. Второе — более вероятно. Но и боевых навыков изрядно подмешано. Странный набор умений. Впервые такой встречаю…

— Чего? Какой еще набор? Что вы мне оба голову морочите? — возмутился Куница. — Моя бабушка, Аглая Лукинична, царствие ей небесное, та действительно была ведуньей. Но я с детства не мог две травинки различить…

— Кто ж спорит, Тарас… — ласково прорычал, вновь оборотившийся в медведя, Степан. — Умения твои пробудились все разом. В один миг. И ты сейчас похож на человека идущего рядом с возом полным всякой-всячины, даже не подозревающего, что все это добро принадлежит ему. И уж тем более — не ведая где и что именно там лежит.

— Совершенно верно, — поддержал белобрысого медведя бывший вахмистр. — И тебе лучше, как можно скорее, привыкнуть к изменившимся условиям. Если хочешь не только выжить, но и людям помощь оказать…

— Господи, ну что за наказание такое… — взмолился Куница. — Я совершенно ничегошеньки не понимаю. Что вам всем от меня надо?

— Чрезвычайной мощи магический амулет, или священную реликвию.

— Погодь, погодь, — подозрительно прорычал Степан, вздыбив шерсть на загривке. — Ну, мы, положим, из сна о ней узнали. Да и то — только вчера. А тебе сие откуда ведомо?

— Ну, вы даете, хлопцы, да разве ж можно утаить от тех, кто зреть умеет, проявление в Яви такой мощи? Вон — у Тараса сабелька, какая знатная. Одним ударом оборотня сгубила. А вся ее сила, в сравнении с той — словно маковое зернышко супротив тыквы. Она, как пудовый камень в стоялый пруд бухнула. Во все стороны волны прокатились. Поверьте старому служаке. Весь мир лишился покоя. И латиняне, и басурмане… И наши — православные иерархи. Не говоря уж о всевозможной нечисти. Кто посчитал себя слишком слабым — спрятаться поспешил, а кто посмелее — искать стали. Вы разве не заметили, что вот уже год, как басурмане за ясырем на окраины не потыкаются. Сидят тихонечко в своих степях, пасут овец и выжидают. Латиняне с трех сотен до пяти тысяч реестр увеличили, только б в приграничных районах перемирие удержать. А переселенцы — со всех мест на юг ринулись. Словно позвал кто… Вот только никто не знает: что именно искать следует. Как он, она или оно выглядит, — и куда исчезло, едва объявившись?

— У тебя самого-то, откуда такие сведения, служивый? — проворчал Степан. — Что-то больно много, как на степную птицу, тебе известно.

— Расскажу. Теперь мне резона таится нет. Бросившись в погоню за Браницким, чтоб спасти Тараса, я и так перед инквизицией раскрылся. А если еще и на отряд их нападем…

— Погоди, Василий, не вали все в одну кучу, — попросил казак. — И без того голова кругом идет. Давай лучше вот как сделаем: я спрашивать стану, а ты — отвечать. Для начала, можно не слишком подробно. Надо будет — переспрошу.

— Верно, — одобрил Степан. — Ты, Тарас, спрашивай, а я послушаю. Захочет соврать — вмиг учую.

— Если дадите чего напиться, — добродушно усмехнулся Орлов, демонстрируя всем видом, что совершенно не обижается на подобную недоверчивость, — то как на духу выложу… Совсем в горле пересохло.

Отхлебнув из подаренной лешим, баклаги березового соку, Василий заметно оживился, хотя на голосе его это никак не отразилось. Так и чудилось, что вместо усталого мужчины возле костра возлежит огромная птица.

— Вроде готов, спрашивай.

— Почему именно мной заинтересовалась инквизиция?

— Этого не знаю. Но Святой инквизиции стало доподлинно известно, что нечто, наделенное огромной мощью, было передано в руки реестровому казаку Тимофею Кунице. Но рекомый казак, неожиданно и бесследно исчез. А вместе с ним пропала врученная ему, пусть будет — святыня.

— Отец в бою погиб! — вскинулся Куница.

— Я совсем не хочу ущемить память о твоем достопочтимом отце, — отрицательно покачал головой Орлов. — Но, дело в том, что нет никаких свидетельств о мало-мальски серьезной стычке, в которой могли бы убить Тимофея. А расследование, Тарас, поверь, велось самое тщательное. Кроме того, все, кто мог ощущать присутствие в нашем мире святыни, в одночасье потеряли ее след. Что уж никак не может быть связано с предполагаемой смертью Тимофея. Причина сокрыта в чем-то другом. Но в чем? Этого никто не знает. Вот инквизиция и бросилась на поиски родных и близких казака Куницы. В надежде, что какой-нибудь кончик от клубочка все же сыщется. Так что тебе, сын Тимофеев, не стоит удивляться столь пристальному вниманию к собственной персоне.

— Сам-то ты, Василий, чьи интересы защищаешь? — как бы между прочим поинтересовался Степан.

— Веры православной, — неспешно, с расстановкой перекрестился тот. — Клянусь спасением души.

— А точнее?

— Ладно… — чуть помешкав, промолвил Орлов. — Хоть и не имею права, а скажу. Похоже, что судьба теперь нас теснее кровного родства повязала. Должны же вы знать, кому в бою спину доверите. Тайная служба царя Иоанна. Государя Московского и… всех северных земель, принявших православие.

— Опричник, значит? — понимающе уточнил ученик чародея. — Как там в вашем ордене говорится: "Любого врага загрызу и поганой метлой вымету?".

— Навроде того… — кивнул Василий. — Но, окромя дьяка Феофана, о том никто не ведает. Для всех — я мелкопоместный шляхтич, взятый на службу в драгунский полк города Каменец-Подольского, и дослужившийся до вахмистра при тамошнем ротмистре Браницким. Ну, а уж о том, где действительно служит сам ротмистр, знают, наверно, только в Риме. В тайном кабинете Игнациуса Лойолы.

— Лихо закручено, — одобрительно проворчал Степан. — Тайная служба московитов на тайной службе латинян… И много там таких — разных собачек, кошечек да птенчиков?

— По-разному. Зависит от степени опасности для государства. Но в Белокаменной о том ведают только те, кому царь Иоанн больше чем самому себе доверяет. Ибо от этого знания не одна людская жизнь зависит.

— А в басурманской разведке так же обстоит дело? — полюбопытствовал Куница.

— Иначе с чего б дьяки такую таинственность разводили? Мы их замыслы стараемся выведать, они — наши. Так и живем… Кто изворотливее, да скрытее, тому и миром править… Не маленький, сам понимать должен. Фу, — перевел дух Василий. — Можно еще соку хлебнуть? А то язык заболел. Никогда, на трезвую голову, так много не говорил и — столько тайн сразу не выбалтывал.

— Пей, — протянул Тарас заработанную у лешего флягу. — Не жалко. Она всегда полная…

— Серьезно? — причмокнул опричник. — Хорошо живете. Неиссякаемая баклага. Конь-призрак, сабля заговоренная… А скатерти-самобранки у вас случайно нет? А то ведь и о животе не грех подумать.