Анабиоз. Сын зари - Дмитрий Казаков Страница 34

— Попробую.

Кирилла отпустили, и он осторожно сделал первый шаг. Пошатнулся, но устоял. Закряхтел, когда мышцы бедер пронзила острая боль — воспоминание о недавнем «уроке».

— Может, так что пошли. Если опоздаем, нам Василич головы снимет, — удовлетворенно кивнул Равиль.

— Угу, — поддержал его широкоплечий.

Куда идти, Кирилл не спросил — знал, что сначала все равно придется выбраться из темницы. Проходя мимо одной из соседних «камер», обнаружил, что там лежит бородатый звероватый человек в майке с бретельками и деловито собирает кубик Рубика.

Ни на конвойных с тюремщиком, ни на «Сына зари» новый узник внимания не обратил.

Снаружи царил прохладный вечер, из затянувших небо облаков сыпался дождь. Ветер заставлял вспомнить о том, что до холодов недалеко, летели сорванные с ветвей листья — письма от близкой осени.

Здание районной администрации осталось позади, и они зашагали в сторону Бекетова. Пройдя здание то ли клуба, то ли небольшого кинотеатра под названием «Звезда», очутились в сквере, где меж кустов и деревьев была прорублена широкая тропа.

Как вскоре стало ясно, вела она к церкви.

Храм не выглядел особенно большим, казался новоделом, возведенным уже в постсоветское время. Вокруг него толпились люди. Хотя «толпились» — неверное слово, они стояли в строгом порядке: мужчины отдельно, дети отдельно. И всюду торчали автоматчики в камуфляже.

— Что это? — спросил Кирилл.

— Служба ваша христианская будет, — объяснил Равиль. — Всех согнали до кучи.

— Молчи уж, морда твоя татарская, некрещеная, — осадил его широкоплечий напарник.

— А кто будет пить воду, которую я дам ему, тот не будет жаждать вовек, — сказал Кирилл, радуясь, что язык и губы вновь подчиняются ему так же хорошо, как обычно. — Но вода, которую я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную.

Равиль приподнял брови, широкоплечий, наоборот, нахмурился и рявкнул сердито:

— Молчать!

Кириллу показалось, что среди детей, стоявших справа от входа в церковь, мелькнуло лицо Тимохи. Потом увидел старого «приятеля» Толяна, стоявшего с выпученными глазами, но не успел даже порадоваться, поскольку из храма им навстречу выбрался крайне злой Василич.

— Где вы ходите, улитки засранные? — рявкнул он. — Только вас и ждем, мать вашу!

— Я не могу идти быстро, — объяснил Кирилл, прикрывая ни в чем не повинных парней.

Ему уже ничем не поможешь, а им, глядишь, меньше достанется.

Командир майорских вояк бросил на бывшего журналиста сердитый взгляд, повелительно махнул рукой:

— Внутрь его!

В церкви наверняка находились лишь те люди, в чьей лояльности Дериев не сомневался, но и их набралось немало, так что свободным оставался только проход, ведущий от дверей к алтарю. А около него стоял знакомый Кириллу батюшка, но уже в полном церковном облачении, а рядом с ним топтался второй, помельче, с козлиной бородой. Многие держали горящие факелы, у каждой из икон мерцало по свечке — крысы не смогли отыскать и сожрать все.

«Сына зари» встретили недовольным гулом, он почти ощутил хлынувшую со всех сторон враждебность, смешанную с интересом.

— Держитесь тут, — приказал Василич, и они остановились чуть ли не посреди храма, прямо под куполом.

Перед глазами у Кирилла поплыло, на миг почудилось, что его затягивает в трубу со стенками из разноцветных кирпичей. Вновь нахлынула обжигающая волна, как сегодня днем, и поток текущих через сознание «воспоминаний» стал на какое-то время более реальным, чем церковь и люди вокруг.

Он видел их всех одновременно, но не такими как сейчас важными и довольными.

Одного — умирающим от болезни, мечущимся на кровати.

Второго — нашедшего смерть в собачьих зубах.

Третьего — получившего пулю в голову, так, что череп разлетелся на куски.

Здесь были в основном трупы, настоящее кладбище, и не имело значения, что они пока ходят и разговаривают.

— О, мой бог… — прошептал Кирилл, пытаясь как-то смириться с этой мыслью, впустить ее в себя.

Сил для этого не находилось, он чувствовал себя пауком, висящим в центре паутины и являющимся ее пленником, рыбой, пойманной волнами, птицей, ставшей игрушкой ветров… То, что всегда казалось свободой, сделалось прочными, непрошибаемыми стенами.

Будущее, эфемерное и неопределенное, превратилось в жесткую конструкцию, намного более ограниченную, чем настоящее и тем более прошлое, стало лабиринтом с минимальным количеством степеней свободы и кровавыми тупиками, жестоким Молохом, пожирающим время и выплевывающим события.

Кирилл почти услышал хруст и чавканье его чудовищной пасти, упал на колени, попытался зажать уши.

— Тихо ты. — Его схватили за предплечья и поставили на ноги, за чем последовал ощутимый удар в бок.

Пришелся он то ли в старый синяк, то ли в сломанное ребро, так что острая боль заставила Кирилла прийти в себя. Отец Павел бормотал что-то, его помощник размахивал кадилом, из того валил дым, и зрители внимали, пребывая в почтительном молчании и неподвижности.

И все это казалось рисунком, картинкой, что вот-вот будет убрана в сторону…

Пришлось закрыть глаза, чтобы избавиться от этого невыносимого чувства, и некоторое время просто дышать, прислушиваться к ощущениям многострадального тела — ныли ушибы и ссадины, саднила пятка. Неужели сумел заработать такую банальную вещь, как мозоль?

Уж она-то не к лицу и не к ноге пророку.

Эта мысль заставила Кирилла улыбнуться. Он глубоко вздохнул и рискнул поднять веки. Обнаружил, что оба священника шагают к нему, а отец Павел вещает что-то о «чадах Господних, в заблуждении пребывающих».

Очередной удар будущего оказался настолько сильным и внезапным, что бывшего журналиста выгнуло дугой.

— О ты, да… — просипел он, пытаясь справиться с языком и губами, что начали шевелиться по собственному почину. — Ты, мнящий себя служителем истины… Не пройдет и месяца, как ты отречешься от своего Господа… Не трижды, но и одного раза будет достаточно…

Лицо отца Павла исказилось от страха, но только на миг, затем он вновь стал величавым и уверенным.

— Демоны овладели тобой, сын мой, но церковь святая и вера истинная помогут нам справиться с ними… — Взмах кадилом, и из него повалил дым, серый, с редкостно едким запахом.

А Кирилла несло.

— Да, о вере вы знаете все… Вы, торговавшие сигаретами и водкой, сдававшие церковные помещения под автомастерские и магазины… Сделавшие из учения Иисуса бизнес… Настало время снова изгнать вас из храма, и это будет сделано… Будет сделано…

Силы закончились вновь, и он обвис на руках конвоиров.