Песнь огня - Розария Мунда Страница 34

– Нет, – отрезал он.

В его голосе звучит удивление, словно он не ожидал от себя ничего подобного. Словно не был до конца уверен, что поступит именно так.

Я, с другой стороны, нисколько не удивлен.

– Спокойной ночи, Грифф.

– Спокойной ночи, Дело.

ЭННИ

КАЛЛИПОЛИС

Пока шла реконструкция дворцовых покоев в преддверии Долгожданного Возвращения, у меня не было ни одной свободной минуты, чтобы искать Стражников или их драконов во дворце. Не покладая рук мы трудились от рассвета до заката. Дюйм за дюймом, с мылом и щетками, швабрами и губками, новый флот слуг Реставрации уничтожал все, что сделал Атрей, возвращая в дворцовые покои дух того мира, который когда-то утратила семья Ли. Богато украшенные кабинеты министерства, которые вначале были резиденциями драконорожденных, возвращались к своему первоначальному назначению; более аскетичные архивные комнаты на нижних уровнях превращались в кухни и новые комнаты для слуг.

Десять лет были стерты в считаные недели.

За долгие годы разностороннего обучения, прошедшие с тех пор, как я драила полы в сиротском приюте, я успела забыть, каково это, когда все тело ломило от желания лечь в постель. Мои руки покрылись волдырями, исцарапанные колени покрылись струпьями, одежда задубела от пота. Я скребла полы до кровавых мозолей, говоря себе, что, когда работа по подготовке Долгожданного Возвращения закончится, я найду своих Стражников.

Но вот только тогда появятся драконорожденные, господа, которым придется служить, а с ними новые унижения и оскорбления, и неизвестно, найду ли я время для поисков…

Я прислушиваюсь к произносимым шепотом сплетням о грядущих судебных процессах над чиновниками Атрея, которые не смогли или не захотели заниматься другой деятельностью при Реставрации, процессы для тех, кто получил благодарность за служение Революции. Я слышала о повешениях на Народной площади, а для самых громких дел – о казнях на арене, которые вершили драконы.

Сам Атрей официально считался больным. Но поговаривали, что Сына Революции заперли вместе с ним в комнате, где погибла его семья, там он вонзил нож в сердце Защитника.

Все это было так не похоже на того Ли, которого я знала.

Флот Клевера, как назывался теперь новый корпус наездников Каллиполиса, должен был провести свой первый турнир в день, когда драконорожденные вернутся в Большой дворец, в честь празднования Долгожданного Возвращения. Кор сюр Маурана должен был сражаться против Эдмунда сюр Энви ^[1]. Но с тех пор, как я работала во дворце, я не видела ни Кора, ни других Стражников. Нижние уровни крепости, где располагались подземелья и тюремные казематы и откуда туннели вели в драконьи гнезда, находились под наблюдением Маленьких Бессмертных.

Стражники словно испарились, но однажды я случайно столкнулась с одним из них.

За два дня до того, как Реставрация должна была официально вступить в силу, а драконорожденные – вернуться в залы, которые мы для них приготовили, я собирала тарелки, отобранные из Дворцовой Революционной Коллекции, до меня донесся знакомый голос:

– Простите, не могли бы вы показать мне, где найти гобелены Грозовых Бичей? Лорд Иксион просто одержим…

Резко развернувшись, я выпалила:

– Рок?

Рок уставился на меня. Он, как и я, был в униформе слуги. Краска медленно заливала его бледную и веснушчатую шею.

Верра и Вики, сестры, чей отец поймал один из хлебов Фрейды, оторвались от стопок тарелок, которые мы разбирали.

– Вы знакомы? – заинтригованно спросила Верра, переводя взгляд с меня на Рока. Ее взгляд задержался на его мускулистых плечах.

Ее вопрос привел меня в чувство.

– Конечно. Помнишь меня? Эбигейл, из начальной школы Харфаста?

Рок медленно заморгал, а затем кивнул:

– Начальная школа… Харфаст… Эбигейл… да.

Вики вдруг резко вздохнула, словно что-то поняла. Она обернулась к Верре и зашептала ей на ухо, указывая грязным пальцем на Рока. Я не сомневалась, что она поняла, что он из Стражников, и, судя по ее смущенному хихиканью, от нее не ускользнуло, что он в униформе слуги. Его лицо покраснело, словно помидор.

– Могу показать, где хранятся гобелены.

– Да… хорошо…

Мы вышли, слыша за спиной хихиканье Верры и Вики. За углом, в боковой комнате, где свернутые гобелены были сложены до потолка, я захлопнула дверь и выдохнула.

– Чертов драконий огонь… – согнувшись, пробормотал Рок. От его хриплого дыхания с выцветшего полотна поднялась пыль. – Что ты здесь делаешь?

– Что ты здесь делаешь?

Рок – последний, с кем я ожидала столкнуться, свободно разгуливал по дворцу, заставляя слуг, узнававших его, терять дар речи от удивления.

– Иксион сделал меня своим лакеем.

– Что? Почему?

Рок разжал челюсти, а затем, снова стиснув их, потер подбородок:

– Когда он понял, что ты… освободила Норчию, он так отомстил нам.

– Он наказал тебя?

Рок покачал головой. Его лицо так сильно исказилось, что казалось, будто он улыбается.

– Брайс, – выдавил он из себя. – Он заставил меня… убрать его тело.

Вот что почувствовала Аэла. Горе осиротевшего дракона. Дракон-сирота Брайса. Я в ужасе вскинула плечи.

– Где они?

– Остальные Стражники? – Рок вытер глаза. – Они под жесткой охраной. Я некоторое время был с ними. Это был ад, но нам с Кором вроде как удавалось успокоить остальных. Не знаю, как они сейчас. Ли на свободе, Иксион, похоже, развлекается, всюду таская его за собой. И Пауэр тоже с ними, потому что, как оказалось, он внебрачный сын Кита Небесной Рыбы…

– Что?

Я знала, что его усыновили, но думала, что его родной отец был неизвестен. Неудивительно, что он всегда вспыхивал, когда речь заходила о его происхождении, и потому его так легко приняли во флот Клевера. Хотя я почти не сомневалась, что он специально оттащил от меня Итера тогда, в облаках.

– И… Лотус, также известный как самый главный в мире негодяй.

Лотус был самым близким другом Рока. Он закрыл глаза и снова потер подбородок. На этот раз я узнала этот жест. Когда я учила Гриффа читать в Бесплодных Дюнах, он также потирал подбородок.

– А… Баст? – рискнула спросить я.

До этого момента Року, хоть и с трудом, удавалось сохранять самообладание. Но при упоминании о его драконе он начал говорить, но тут же умолк. Я так сильно сжала его плечо, что костяшки пальцев побелели под слоем грязи. Сейчас Рок был немного похож на Гриффа: если не считать бледной кожи, он был таким же коренастым, с квадратной челюстью, с упрямым провинциальным акцентом, который проступал в моменты напряжения; и, как и Грифф, он летал на грозовике. Я произнесла это за него: