Тени Амиран. Черный рыцарь для неженки - Александра Мурри Страница 33

Настоятельница согласилась говорить, но с условием. Хотела видеть Рориэн.

Снова эти стены и запах больницы. Запах безумия.

Рори вооружилась как могла. Надела любимые туфли, теплые полосатые рукавицы и шарф в комплект к ним, все связанное Авророй. С любовью. В кармане ее лежали наготове, ждали своего часа шоколадные конфеты. Любимые.

А рядом шагал Эдам. Строгий. В черном мундире. Серьезный и спокойный. Держал ее за руку. И благодаря этому, единственное, что Рори ощущала в стенах больницы Аэртеллы Милосердной, — это вонь. И холод.

Они молчали. Говорил и вопросы задавал лишь один незнакомый Рори страж. Записывали за ним двое других стражей. И Рюск, и Хаффнер с Вовиным остались за железной дверью.

— Пришла... Что же, послушай. Тебе полезно будет.

Рори, как и Эдам вчера, не могла себя заставить смотреть на настоятельницу. Не помнила ее лица, но голос отзывался холодной противной дрожью в животе.

Пальцы крепче сжали ладонь Эдама. И тут же почувствовала усиление экрана.

Какой же он спокойный! Его сила кажется непробиваемой. Безграничной. И уже родной.

Рори слышала разговор, видела происходящее, но не принимала в себя. Визуальное и аудиальное осталось, но не эмоциональное. И полный ноль с Тонкого мира, хотя умирали в этих стенах частенько, и гадать не надо.

Не воспринимала ничего из перечисленного благодаря Эдаму. Здесь и сейчас он закрывал ее не столько от ее дара, сколько от всего эмоционального фона. Она могла думать свои мысли, ощущать свои эмоции от них, даже наслаждаться его касанием.

Без примесей чужой злобы. Страха. Желания завладеть.

Без ощущения накала от проклятий, что извергала настоятельница.

Главный вопрос: как она подчинила своей воле Бенжамина Казе? Который до повторной встречи с ней жил абсолютно мирной и незаметной жизнью.

— Легко! Как и любого могу. Даже этого вашего, спецагента! — Ириду бесит, выводит из себя, что ни Рори, ни Эдам на нее не смотрят. Не говорят с ней, не реагируют на ее слова.

— Пара встреч, и он ел с моих рук. Бенни и сам хотел что-то сделать, просто не знал — что. Всего-то и нужно было, что направить. Указать на виновных.

Она даже не спросила, что с ним стало. Умер или выжил? Если ранен, то насколько тяжело?

Не интересовало.

...Есть ли другие? Из бывших амирановцев ли, или новых одаренных, даже простых людей, которые готовы за нее убивать?

Не смешите. Ответ, конечно же, отрицательный. Нет. Никого.

Настоятельница посмеялась. Вполне искренне.

— За что?

За что, к чему эти смерти? В чем их смысл? Амирана нет. Ничего не осталось.

Только горстка одаренных...

— А чтобы они другим не достались.

Спрашивал страж, но ответы сыпались на двух одаренных в комнате, предназначались лишь им.

Только они были важны для Ириды, и ради них озвучивала она то, о чем по уму стоило молчать. Чтобы не ухудшать собственное положение. А то и брат канцлер не поможет.

— Меня выкинули, а они живут как ни в чем не бывало.

Ее творения! Всем ей обязаны! Всем.

Хоть один вспомнил?

Один-то, как раз, и вспомнил. Всего один. Зато он поквитался с остальными.

— Убивал! Потому, что я велела. Двоих у меня под окном провел, показал... — громкий смех отдавался от голых каменных стен, холодный и безликий, как тот камень.

Ее труд. Она их слепила, раскрыла потенциал. Благодаря ей, они так сильны.

Уровень дара и достижения одаренных отличаются именно по качеству и по степени напряжения. Она сделала их сильными, способными выдерживать это напряжение. А они? Забыли или стремятся забыть. Живут как обыватели, без высшей цели, вообще без какой-либо цели...

Управлению служат, той Системе, что подмяла ее брата, пытается сожрать ее саму.

Тогда, когда Амиран жил, участие брата нельзя было выдавать. Даже для собственного спасения. Ирида не выдала, до конца молчала. Тот остался чистеньким. Остался слизнем.

Срок молчания вышел. Она хочет мести. И славы, даже такой — кровавой.

Может, о ней книгу напишут? О ее методике? О гении?

Она расскажет! Главное, чтобы опубликовали, выпустили в люди, а не оставили пылиться в Архиве.

Было бы забавно почитать.

В четырех стенах все равно ей больше делать нечего.

Пока.

— Кислота. Я придумала. Чтобы им было так же больно, как и мне.

— В этом вынуждены вас разочаровать, — вступил страж в диалог. — Боли они не чувствовали. Бенжамин оглушал их. Во время убийства жертвы находились без сознания.

Ирида переменилась в лице. Помолчала, возвращая себе самообладание.

— Вы записываете? — посмотрела печатающих на машинках стражей. — Записывайте. Все записывайте.

Страж больше не задавал вопросов, держал паузу, позволяя ей вести. Давая выговориться.

— Вы скоро поймете. Выжившие ответят за трусость и ошибки! И свои, и чужие. Я над временем. Я никуда не уйду. Останусь в каждом из своих творений!

Пронзающий взгляд на Рори:

— И в тебе.

И такой же одержимый на Эдама.