Все способные держать оружие - Андрей Лазарчук Страница 29

Я позволил себе поспать полтора часа — должно быть, зря: воздух в подвале был тяжеловат, и теперь я никак не мог преодолеть чугунную тяжесть во лбу и висках.

От этого, а может быть, и от вечерне-ночной выпивки, не до конца нейтрализованной, настроение было… о, именно в таком настроении господа гвардейские офицеры обожают пускать себе пули в благородные виски. Нам, к сожалению, такая роскошь недоступна, но помечтать — именно как о роскоши — почему бы и нет? Конечно, глоток коньяка смягчил бы мои страдания, но в быстрых ночных сборах я совсем забыл о своем переносном погребе, а среди всевозможных запасов, которыми был набит склад фирмы «ЮП», спиртного не было ни капли. Душ не помог, из обоих кранов вяло сочилась тепловатая жидкость, из горячего — чуть более теплая. Тогда уж — ничего не поделаешь — пришлось лезть в аптечку за эфедрином. Я уколол себя под язык — и скоро застучало в висках, похолодели пальцы, зато кто-то внутри меня решительно содрал липкую паутину с мозгов, с глаз, чугун куда-то вытек, вернулись силы. Я готов был к дальнейшему использованию…

Даже через эфедриновую эйфорию меня царапнула мысль. Да, так оно и есть, никуда не денешься… горькая, последняя гордость солдата, знающего, что им затыкают губительный прорыв и что долг… Эй, там, сказал я себе, без патетики, пожалуйста. Разберемся позже.

Якову сделали выгородку из стеклоблоков, там он и сидел на пару с «КРК» — сверхмощным раухером, не чета переносному «Алконосту», который был у него на турбазе. Теперь Яков мог, наверное, все на свете.

— Пан, — сказал он, оборачиваясь, — я уже хотел тебя искать. — Лицо у него было черное, глаза ввалились. — Началось. Объект видел девочек, вызвал помощь. К нему едут еще двое. И знаешь что? Я допер, что это за один-семь-один и прочее. Это «Алазани».

— А что? — сказал я. — Очень может быть.

— Если еще хотя бы раз позвонят — тогда я точно пролезу.

— Смотри, не засветись.

— Я невидим. Я растекся знаешь как — о, по всему городу. С такой машиной…

— Ладно, Яша. Я поднимусь в комнату — если что…

Комната, которую мы снимали как бы под контору, находилась на втором этаже.

Здесь все было как надо: стол, шкафы, масса всяких бумаг, диван… Сейчас мне навстречу попались бэшники Говоруха и Мальцев, волокущие куда-то огромный деревянный ящик с иероглифами на боку. В конторе сидели Венерт, старший группы Б, и Кучеренко с Герой.

— Ну, парни, — сказал я, — ваш выход. Венерт тоже встал — хотя бэшникам в акциях участвовать не положено.

— Мне придется ехать, — предупреждая вопрос, сказал он. — Не успели оформить доверенности на вождение.

— Как это?

Венерт развел руками.

— Да, Пан, — сказал Кучеренко. — Страшные очереди к нотариусам. Не знаю, что происходит.

— Придумай что-нибудь, Франц, — сказал я. — Дай на лапу.

— Придумаю, — пообещал Венерт.

Они ушли, я сел на диван и откинулся на спинку. Во рту стоял своеобразный эфедриновый привкус. Не приятный и не противный — своеобразный. Так… сейчас важно не обмануться в своих ощущениях. Не принять ненароком ту легкую эйфорию, которую дает наркотик, за чувство удачи. Успеха. Да, и вот это… Я еще раз просмотрел составленный Яковом портрет человека, говорившего по телефону с номером 171-и-так-далее… Рост выше среднего, худой, лет двадцать восемь-тридцать, курит, родной язык грузинский, по-русски говорит свободно и почти без акцента, немецким владеет слабо, передние верхние зубы металлические… Н-да. С одной стороны — ничего существенного, а с другой — только по голосу… причем, сказал Яков, если он поговорит еще минут пять-семь, можно будет дать основные черты лица и кое-что из характера. Жаль, не получился второй собеседник, слишком скупые реплики… ну, да ладно.

Нет, не это меня тревожило и не отпускало — тут мы все сделали правильно, разложили приманку и притаились в кустах… и вообще не о близящемся контакте с неким грузином тридцати лет, владеющим русским свободно и имеющим металлические зубы, мне следовало беспокоиться, а о зависшей в неясном положении совсем другой игре… что ж ты, калека, ни одного живого не взял? — сказал Командор, хмурясь, так вот вышло, сказал Панин, вышло, проворчал Командор, вечно у вас выходит что-нибудь не то, ты просто не видел, что они с ней сделали, сказал Панин, ты думаешь, есть что-то, чего я не видел, возразил Командор, не знаю, сказал Панин, есть или нет, а я в себя пришел, только когда патроны кончились, понятно, сказал Командор, душа у нас нежная, и тут Панин взорвался, таким я его еще не видел, я думал, он бросится на Командора, и Командор тоже, наверное, так думал, стоял и ждал, белый, как костяной, но я не дал им драться, выгнал Командора на улицу, и через двадцать минут, отдышавшись, мы уже говорили о другом, а потом вдруг Панин, закрыв глаза, повторил: вы просто не видели, что они с ней сделали, ты хоть ее добил, спросил Командор, да, конечно, сказал Панин…

Зря я влез в это дело. Зря. Был шанс приоткрыть глаза — но он упущен. Черт знает, что это все может значить. Ладно, поработаем. Будет день, будет пища…

Ага, и вот еще… Я взял трубку и набрал номер.

— Да-а? — голос Кристы был сонный.

— Я тебя опять разбудил?

— Я еще не ложилась. Почему ты не пришел?

— Встретил старого друга и напился, как сапожник.

— Врешь.

— По-моему, от меня должно разить перегаром даже по телефону.