Пляска на плахе. Плата за верность - Марина Баринова Страница 29

Монах плотнее запахнул обляпанный грязью дорожный плащ, скрыв оружие от любопытных взглядов. Из всех знаков отличия он оставил лишь брошь в виде серебряного диска — нечто подобное здесь было у каждого. Взлохмаченные и мокрые от пота волосы он пригладил пятерней, а обветренное лицо, пересеченное старыми рубцами на подбородке и лбу — напоминанием о былых сражениях на севере, еще раньше умыл в колодце на площади.

У алтаря воцарилась такая давка, что Фастред не рискнул подходить ближе. Он выбрал место в длинной боковой нише возле статуи своего патрона Гнатия Смиренного и встал на одну из ступенек постамента, надеясь таким образом улучшить обзор.

Церковники суетились, верша последние приготовления. Фастред даже смог увидеть самого Грегора Волдхарда — герцог, хмурый великан с холодными глазами, стоял в стороне от алтаря. С ним был невысокий волоокий мирянин с тяжелой канцлерской цепью на плечах — барон Альдор, а рядом стоял печально известный в кругах церкви монах по имени Аристид.

Еретик.

Так говорил Хелирий, об этом писал Великий наставник. Личность этого Аристида, изгнанного многие годы назад, все еще не давала покоя Эклузуму. Фастред считал себя слишком простым человеком, чтобы выносить суждения о людях, которых не знал лично. Но наставникам верил, да и зачем бы им лгать? Впрочем, брат-протектор не был готов выражать столь категоричное мнение, исходя из сведений, имевшихся об этом Аристиде.

Он достаточно слышал и о лорде Грегоре. Вряд ли человек, получивший церковное воспитание и проживший столько лет в Ордене, приблизил бы к себе спятившего еретика. Поиск причины такого неожиданного союза был гораздо любопытнее, чем участие во внутренних дрязгах монастыря, и брат-протектор отчаянно надеялся, что сегодняшнее выступление герцога прольет свет на эту загадку.

От размышлений его отвлек гимн, возвестив о начале службы. Фастред по привычке присоединился к пению, выводя рулады на безукоризненном антике, но быстро спохватился и запел тише, не желая привлекать к себе лишнего внимания.

Когда под сенью высоких сводов храма стихло последнее эхо Хвалебной Песни, говорить вышел сам Грегор Волдхард. Чеканя шаг и восхищая собравшихся образцовой выправкой, он поднялся на высокую кафедру, осмотрелся с пару мгновений по сторонам и прогремел:

— Братья и сестры!

Не «дети», как обращались к народу наставники, а «братья и сестры» — так приветствовали друг друга равные по положению — будь то монахи или сервы из одной деревни. Фастред прищурился, пытаясь лучше разглядеть герцога.

Волдхард держался уверенно и говорил ровно, но отчего-то это вселяло лишь тревогу. За ледяным спокойствием в глазах герцога Фастред уловил ярость, готовую обрушиться на любую помеху, вознамерься та встать на его пути. Что бы ни решил в этот день лорд Грегор, решение это было окончательным.

Возможно, опасения Хелирия вовсе не были беспочвенными.

— Крепкому миру меж Хайлигландом и империей, пришел конец, — сказал, точно рубанул топором, герцог. Рядом с Фастредом кто-то тихо ахнул. — Великий наставник и весь Эклузум отвернулись от наших земель и отлучили меня от церкви. В их глазах я больше не являюсь правителем. Они решили, что я не достоин ни любви Хранителя, ни любви народа.

— Да как жеж такое возможно? — прошамкал стоявший рядом с Фастредом старик. — Волдхарды правили Хайлигландом с самого его основания…

— И я считаю, что мой народ должен знать, почему Эклузум принял такое решение, — продолжил герцог, глядя куда-то вдаль. — Я нарушил клятву, — он обратил взор к стоявшей внизу латанийке, богатые одежды которой не оставляли сомнений — то была посол Ириталь Урданан, племянница короля Эйсваля Латанийского. — Все вы знаете леди Ириталь. Эту женщину здесь любят не меньше, чем мою драгоценную сестру Рейнхильду. Леди Ириталь неоднократно отстаивала интересы Хайлигланда, поддерживала наш народ, способствовала восстановлению деревень и строительству монастырей…

Столпившиеся вокруг Фастреда люди закивали.

— Да! Благослови Хранитель леди Ириталь!

— Храни ее Гилленай!

Герцог поднял руку и знаком попросил тишины.

— Мы все обязаны ей, однако и у нее был долг. Не перед нами, но перед собственным народом. Все вы знаете о древнем договоре между империей и Латандалем. Леди Ириталь была обещана в жены следующему императору, и обязался защищать ее честь на своих землях. Однако я нарушил клятву, ибо полюбил эту женщину. — Волдхард сделал короткую паузу. — Эклузум мне этого не простил.

По вытянутому залу прошел тихий ропот. Фастред огляделся по сторонам. К его удивлению, подданных, казалось, не взволновал факт нарушения клятвы — они лишь напряженно слушали рассказ герцога. Таков был народ Хайлигланда — скорые выводы делать не любил, обстоятельно взвешивал каждое сказанное слово и лишь затем, после долгих раздумий, принимал решение.

Лорд Грегор тем временем снял с шеи подвеску в виде серебряного диска и вытянул руку перед собой — так, чтобы этот жест видел каждый.

— Я раскаиваюсь за содеянное, как раскаивается и она. Я приму наказание, подобающее тяжести моего проступка. Пройду босиком в рубище от Эллисдора до Ульцфельда, если на то будет воля Хранителя. Раздам все личное имущество беднякам и больным, коих в наших землях в избытке. Но держать ответ за содеянное я буду только перед своими подданными, а не перед кучкой столичных церковников. Только вы, знающие своего правителя, можете меня судить.

Передние ряды, занятые аристократией и церковниками, молчали. Однако простолюдины одобрительно загудели. Привалившийся к колонне рядом с Фастредом старик в коричневом шапероне энергично закивал.

— Неужто лорд башковитый попался? — прокряхтел он. — Видит бог, в отца пошел. Правильно. Неча этим сыроедам зариться на нашенское.

Монах рассеянно кивнул, выражая согласие.

— Я не деспот и не тиран! Не по моей прихоти Криасморский союз трещит по швам! Не мои грехи низвергли Эклузум в пучину порока и стяжательства! — Герцог снова надел медальон и махнул рукой барону — тот посторонился, пропуская совсем молодую девушку с косами пшеничного цвета. Фастреду она показалась смутно знакомой. — Недавно ко мне пришла жительница Гайльбро, что находится на юге близ монастыря Гнатия Смиренного. Она просила моей помощи, рассказала об ужасах и несправедливости, творящихся на моей земле, но о которых я и понятия не имел. Я хочу, чтобы вы сами выслушали ее, — Грегор поманил к себе девушку. — Эльга, прошу, расскажи этим людям все, что поведала мне.

Когда она поднялась на кафедру и встала подле герцога, Фастред ее вспомнил. Девчонка в действительности жила в Гайльбро и была дочерью старосты. Монах помнил, что она много раз приходила в монастырь ругаться с настоятелем — неслыханная дерзость. Фастред на этих встречах не присутствовал и не знал, с чем был связан конфликт. Сам он в Гайльбро выбирался редко, но его собратья в деревню наведывались довольно часто. Несколько раз, как монах внезапно припомнил, туда отправляли целые отряды. Однако настоятель перед Фастредом не отчитывался, а вернувшиеся подробностями не делились.