Память льда. Том 2 - Стивен Эриксон Страница 23

— У меня уже не осталось зубов, способных прожевать мясо.

— Тут пару тоненьких кусков мяса, которые очень легко проглотить. А в основном — бульон.

— Я не голодна.

— И тем не менее. Помочь тебе сесть?

— Худ тебя побери, Корлат. Тебя и всех остальных.

— Давай я помогу тебе.

— Твои добрые намерения убивают меня. Нет, не убивают. Просто, разве это не… — Она заворчала, пытаясь вырваться из рук Корлат, но тисте анди без особых усилий приподняла Мхиби и усадила. — …разве не пытка надо мной. Твоё сострадание. Именно это. Нет, не смотри на мое лицо, Корлат. — Она надвинула поглубже капюшон. — Не хочу видеть жалость в твоих глазах. Где миска? Я поем. Оставь меня.

— Я побуду с тобой, Мхиби, — ответила Корлат. — Я принесла пару мисок.

Рхиви уставилась на свои костлявые морщинистые руки и сжатую между ними миску, в которой посреди бульона плавали кусочки вымоченного в вине мяса.

— Ты видишь это? Мясник этой козы. Убийца этой козы. Задумался ли он, когда она отчаянно орала? Остановился ли? Смотрел ли ей в глаза? Сомневался, держа в руках нож? В своих снах я — как эта коза. Вот на это ты меня обрекла.

— Убийца этой козы из рхиви, — сказала после паузы Корлат. — И мы обе хорошо знаем ритуал, Мхиби. Умиротворение. Взывают к милосердным духам, чье объятие неизбежно. Мы обе знаем, что духи снисходят на козу или любое другое животное, тело которой будет кормить ваш народ, в кожи которой вы будете одеты. И поэтому животное не вопит и не молит о пощаде. Я видела… и поражалась сему воистину невероятному ритуалу. Подобный есть только у рхиви — не в своём намерении, а в очевидной эффективности. Будто бы приходящие на зов духи являют светлое будущее, что-то лучшее, чем жизнь до этого…

— Ложь, — пробормотала Мхиби. — Духи обманывают бедную тварь, чтобы её было проще убить.

Корлат промолчала.

Мхиби поднесла миску с похлёбкой к губам.

— Возможно, но даже так, — продолжила тисте анди, — обман — это дар милосердия.

— Нет такой вещи, — отрезала Мхиби. — Лишь слова, чтобы успокоить убийцу и его род. И ничего более. Мёртвый значит мёртвый, как говорят «Мостожоги». Эти солдаты знают правду. Дети Малазанской империи не тешат себя иллюзиями. Их не так просто водить за нос.

— Ты говоришь так, будто многое о них знаешь.

— Периодически заходят двое солдат. Они поклялись защищать мою дочь. И рассказывать мне о ней, раз уж больше никто не удосуживается, — и я им за это благодарна.

— Я не знала…

— Это тебя тревожит? Думаешь, мне открыли какие-то ужасающие тайны? Запретишь им приходить?

Корлат положила ей руку на плечо.

— Хотела бы я, чтобы ты могла смотреть мне в лицо, Мхиби. Я не собираюсь ничего запрещать. И я не знаю, хранят ли от тебя какие-то страшные секреты. На самом деле теперь я хочу найти этих двух солдат и отблагодарить их.

— Оставь их в покое, Корлат. Они не просили о благодарности. Они обычные солдаты, две женщины из империи. Благодаря им я знаю, что Крупп временами навещает Серебряную Лису. Должно быть, прижился в роли доброго дяди. Такой странный человек, покоряющий даже вопреки ужасному проклятию, которое он на меня наложил.

— Проклятию? Ох, Мхиби, из всех, кого я видела, Крупп меньше всего похож на человека, способного кого-то проклясть. По-моему, он вряд ли мог даже предположить, что с тобой сделает перерождение Рваной Снасти.

— Твоя правда. Я понимаю это. Его призвал Старший бог, который либо захотел вмешаться, либо уже был замешан. Было создано «чудовище», как прозвал её Каллор, — и он оказался в чём-то прав. Высохший труп Ночной Стужи, запертая внутри душа Рваной Снасти — и всё это сплетено вместе т’лан имасским колдовством. Кошмарное создание. Старший бог собирался уберечь её, и для этого зачем-то ему понадобился Крупп. Вот почему даруджиец сделал всё, что мог, веря, что это милосердие. Но не дай себя обмануть, Корлат. Крупп и его Старший бог решили использовать дитя в своих целях. Это вышло случайно или они намеревались поступить так с самого начала? Разве это сейчас важно? И вот, Крупп теперь стал спутником Серебряной Лисы. Они сговорились. Я же не слепая…

— Сговорились? Против кого, Мхиби?

— Сложно поверить, что ты не знаешь.

— Очевидно, ты решила, будто все мы сговорились… против тебя.

— А разве нет? — Собрав крохи оставшихся сил, Мхиби отшвырнула миску прочь, услышала сначала всплеск, потом стук — и удивлённый вскрик Мурильо, который, похоже, оказался у неё на пути. — Охраняете меня! — прошипела Мхиби. — Кормите. Следите, чтобы я не наложила на себя руки! И это не сговор? А моя дочь, моя родная дочь, приходит ли она? Навещает ли? Нет! Когда в последний раз я видела её лицо? Когда? Я едва ли могу вспомнить!

Корлат положила руку ей на плечо. Её голос звучал тихо, но напряжённо:

— Я услышала тебя. Я докопаюсь до истины. И когда узнаю, я тебе расскажу. Даю слово, Мхиби.

— Тогда расскажи мне, что произошло? Сегодня днём. Я ощутила… нечто. Событие. Колл и Мурильо обсуждали ссору между Круппом и Брудом. Скажи, Серебряная Лиса была в этом замешана?

— Она была там, — ответила Корлат. — Присоединилась ко мне, когда я отправилась на зов Скворца. Я буду с тобой честна, Мхиби. Что-то действительно произошло, перед стычкой между Брудом и Круппом. Твоя дочь нашла себе… защитников, но она не посылает их защищать себя. По какой-то причине она уверена, что ты теперь в опасности. Я не знаю, в какой.

А я знаю. О, Корлат, доброта ослепила тебя. Я в опасности, да. Но источник этой опасности — я сама.

— Защитников? Кого? Что?

Корлат сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Серебряная Лиса просила меня ничего тебе не говорить о них. Я не поняла почему, но согласилась. Теперь я понимаю, что это было неправильно. Неправильно по отношению к тебе, Мхиби. Это заговор, частью которого я не желаю быть. Защитники твоей дочери — волки. Древние, гигантские звери…

Ужас охватил Мхиби. Зарычав, она потянула руки к лицу Корлат, раздирая её кожу ногтями.

— Охотники! — закричала она, когда тисте анди отшатнулась прочь. — Они хотят убить меня! Моя дочь… Моя дочь! Она преследует меня во снах! О духи, она хочет убить меня!

С тревожными криками Колл и Мурильо запрыгнули в повозку, но Корлат шипящим шёпотом приказала им успокоиться. Мхиби не замечала их. Она не замечала окружающий мир. Она содрогалась, царапая ногтями воздух, а её грудь пылала жгучей изменой, испепелившей сердце. Моя дочь! Моя дочь!

И мой голос дрожит.

И глаза мои молят.

А в её руках нож, а во взгляде лишь холод, холодная решимость.

Ухмылка сползла с лица Скворца, когда, повернувшись навстречу Корлат, чтобы взглянуть в её глаза цвета раскалённого серебра, он увидел четыре параллельные царапины на её правой щеке. Раны ещё сочились кровью, которая стекала по подбородку и капала на устланный камышом пол.