Отвага и честь - Грэм Макнилл Страница 23

Сопровождаемый четырьмя вооруженными стражами, Пазаний прибыл проститься с Уриилом в ротную капеллу вечером предыдущего дня, когда тот готовился принять доспехи брата Амадона. Уриил был одет в облегающий поддоспешник, его окружали четверо подмастерьев из армориума в красном.

Уриил подготовил свое тело постом, маслами и физическими упражнениями.

Его душа была укреплена размышлениями и боевым катехизисом.

Он был готов облачиться в броню космодесантника, и подмастерья, распевая бинарные песнопения, чтобы умилостивить Бога-Машину, одновременно смазывали священными маслами разъемы, осуществляющие взаимодействие доспеха с телом.

Капелла представляла собой длинное сводчатое помещение из серебристого камня, ярко освещенное дюжиной факелов и сиянием из окна-розы высоко на западной стене. Огненные блики плясали на стенах и на полированном латном нагруднике, висящем на прочной раме перед огромной статуей в полукруглом алтаре. Воссозданный в блистающей бронзе рукой Меллике, величайшего воина-ремесленника среди Ультрамаринов, Робаут Жиллиман взирал на Уриила сверху вниз глазами из сапфиров величиной в кулак космодесантника.

Стражи провели Пазания в капеллу, держа мечи наголо, и сердце Уриила разрывалось при виде того, как обходятся с его другом. Подмастерья попятились, склонив головы, когда Пазаний остановился перед ним, все еще одетый в черный хитон кающегося. Как и Уриил, он был признан чистым от порчи душой и телом, но за преступное сокрытие правды о своей зараженной руке был объявлен виновным в нарушении Законов Честности ордена.

— Можете идти, — сказал Уриил сопровождающим его воинам.

— Нам приказано находиться с заключенным постоянно, — возразил один из них, держа на плече черный клинок. — Исполнение приговора начинается на закате.

Стражи были облачены в броню искуснейшей работы, отделанную золотом и серебром и отполированную до зеркального блеска. Они были все совершенно разные, но каждый воин заработал право носить такой доспех в бесчисленных боях доблестными деяниями, в которые было бы трудно поверить, если бы их совершил кто-либо кроме Ультрамаринов.

— Этот человек — герой отваги и чести, — объявил Уриил. — Вы не посмеете более называть его при мне заключенным. Понятно?

— Да, милорд. Приказ исходит от самого капеллана Кассия.

— Я уверен, что Пазаний не попытается совершить побег, — сухо заметил Уриил. — Верно?

— Да, — сказал Пазаний. — У меня и так неприятности, не хватало еще пополнить побегом список моих преступлений.

За нарушение Законов Честности Пазания приговорили к ста дням в камере ордена и к исключению из рядов Четвертой роты на время, пока Макрагге не совершит полный оборот вокруг солнца. Вдобавок его понизили в звании с сержанта до боевого брата. Находиться вдали от своих братьев всего на день более необходимого уже было самым суровым наказанием, какое можно было наложить на Ультрамарина.

— Мы подождем тебя снаружи, брат, — предупредил Пазания страж, и охрана покинула капеллу.

— Очень признателен, скоро вернусь, — уверил их Пазаний, когда тяжелая деревянная дверь полковой часовни закрылась за воинами-ветеранами. — Тебе понадобится помощь вот с этим. — Он кивком показал на броню.

— У меня есть подмастерья армориума.

Послушники в длинных одеяниях ждали у подножия статуи.

— Подмастерья? — скривился Пазаний. — Да что ремесленники понимают в том, как носить броню? Нет, тебе нужен такой же воин, чтобы облачиться, и это будет единственным правильным решением. В конце концов, я все равно не смогу подойти к доспеху ближе, пока ты не вернешься.

Уриил повернулся к послушникам и попросил:

— Оставьте нас.

Те поклонились и вышли из капеллы.

— Сто дней, — сказал Уриил, когда они остались одни. — Это неправильно.

— Не будь сентиментальным, — хмыкнул Пазаний. — Сто дней как раз отсижу без проблем, я, в конце концов, этого заслуживаю. Я солгал своим братьям, и, что более важно, я солгал тебе. Это справедливое наказание. Мы с тобой оба это знаем, и жаловаться я не собираюсь.

— Ну да, ты прав. Нам будет не хватать тебя.

— Знаю, — сказал Пазаний без тени тщеславия, — но у вас там есть хорошие сержанты. Венас, Патреан… Леарх.

— Я слышал о Леархе хорошие отзывы. Ты читал почетные свитки после высадки Четвертой на Эспандор?

— Именно. — Пазаний опустился на колени, чтобы снять со стойки первую латную пластину. — Гаргант и орда зеленокожих. Ничего так.

Уриила рассмешил тон друга.

— Это было большое достижение, Пазаний, и ты хорошо это знаешь.

— Да, но меня возмущает, что нас там не было. Как-то оно неправильно — знать, что наши воины ходили в бой без нас. Как будто мы подвели их.

— Так и было, но это в прошлом, и у меня есть моя рота. Когда эта экспедиция на Павонис закончится, тебя восстановят в рядах, и мы снова будем сражаться плечом к плечу.

— Да знаю я, просто…

— Просто — что?

Было заметно, что Пазаний испытывает неловкость, косясь на запечатанные двери капеллы.

— Продолжай. Скажи мне.

— Леарх.

— Что такое?

— Следи за ним.

— Следить? Зачем? Потому что нас приговорили по его обвинению? Ты же знаешь, что он был полностью прав.

— Да, и за это я на него не держу зла. Он поступил смело, действуя по правилам, теперь я это вижу.

— Тогда что?

Пазаний вздохнул.

— Леарх обещал, что присмотрит за ротой до нашего возвращения, и, судя по всему, он великолепно с этим справился: отличные рекруты, серьезные тренировки и воины, которыми можно гордиться. Более того, он водил их в бой на Эспандоре против орды зеленокожих — достойное испытание для роты ветеранов.

— Тогда что тебя беспокоит?

— Никто не ожидал, что мы вернемся живыми, Уриил. Леарх был среди тех немногих, кто ждал нас, но даже он начал думать, что мы погибли. На Эспандоре он почувствовал, что значит командовать ротой, и ему понравилось. Сдается мне, наше долгое отсутствие навело его на мысль, что он мог бы принять на себя командование Четвертой.

— И тут мы вернулись.

— Точно. Пойми меня правильно, Леарх отличный солдат, и я доверил бы ему свою жизнь, но он живой человек, и я сильно подозреваю, что в глубине души он не слишком рад, что ты восстановлен в должности.

— Думаю, ты неправ, друг мой.

Пазаний пожал плечами.

— Надеюсь, но довольно слов, давай-ка наденем броню, а?

Уриил кивнул, и часть за частью Пазаний облачил его в броню брата Амадона. Он начал с сапог, потом надел наголенники и набедренники. Пояс защелкнулся на бедрах Уриила, и теперь, когда были присоединены силовые разъемы, Пазаний почтительно поднял латный нагрудник с орлом и черепом и закрепил его на груди капитана.