Ближний Круг - Мила Бачурова Страница 20

Колюще-режущее тоже не вариант. Даже ножевой бой — в большей степени миф, чем реальность. В восьми случаях из десяти схватка двух мастеров ножевого боя заканчивается двумя трупами — просто один успевает отойти и порадоваться победе. А что подлинне́е — тем я попросту не умею пользоваться. Пары недель мне точно не хватит, чтобы освоить бой на мечах или шпагах, тогда как аристократы подобным вещам, надо полагать, учатся сызмальства.

Дубинка? Нунчаки? Боло?..

И вдруг я вспомнил один случай из своей насыщенной биографии, когда мой отряд накрыли стервятники Концернов. Сначала они, как водится, пустили исподтишка ракету. Та повелась на «трещотку» и ударила значительно правее, по детской площадке, на которой, к счастью, тем утром никого не было. Потом из всех щелей полезли солдаты. Нам пришлось уходить, патроны закончились быстро. И тогда я подобрал цепь от взорванных качелей. На одном её конце полыхал кусок автомобильной покрышки…

Мои бойцы потом сказали, что выглядел я весьма эффектно. Дрался, впрочем, тоже неплохо. С того случая и приобрел прозвище Капитан Чейн.

Цепь — не бог весть какое удобное оружие, но у меня почему-то возникло совершенно нелогичное чувство, что это — именно то, что нужно. Разум будто отключился в этот миг, осталось лишь… Наверное, это учитель и называл намерением.

— Интересный выбор, ваше сиятельство, — услышал я его голос и открыл глаза.

Учитель смотрел мне на правую руку. Я скосил взгляд туда же и приподнял брови, выражая должную меру удивления. В руке у меня была цепь.

Я не ощущал её. Казалось, сожми я кулак, и пальцы пройдут сквозь звено. Цепь была призрачной, полупрозрачной, какой-то мерцающей.

— Обычно на это уходит не меньше недели, — заметил учитель. — Впрочем, обычно и нет такой спешки.

— Это — оружие? — Я поднял руку и скептически посмотрел цепь на просвет.

Цепь послушно поднялась вслед за рукой, однако весу в ней от этого не прибавилось. Я почувствовал себя наркоманом, поймавшим собственный глюк. Проблема была лишь в том, что тот же глюк видел мой учитель.

— Вы вырастили душу оружия, ваше сиятельство. Теперь можете не сомневаться, что ваш путь приведёт вас к его плоти. Когда они соединятся, этот вопрос будет закрыт.

— И где мне искать его… плоть? — спросил я.

— Мне-то откуда знать? Это — ваше оружие, — пожал плечами учитель. — Скажу лишь, что плоть вы найдёте там, где меньше всего можно ожидать обнаружить душу. Ваш путь приведёт вас туда. Не нужно искать специально, нужно лишь не сходить со своего пути. А теперь — покажите, на что способен дух.

Последнее слово он произнёс уже в движении. Учитель сорвался с места, как ужаленный, и в его руках вновь появились две сабли. Только в этот раз они не были материальными. Учитель напал на меня с двумя «духами», если можно так выразиться.

Но призрачное или нет — это было оружие, и мои рефлексы взяли своё. Те рефлексы, которые уходят куда глубже мышц и нервов, прописываются в подсознании.

Я отпрыгнул назад, одновременно выбросив перед собой цепь. Рукой сделал короткое движение, и цепь вытянулась перед учителем, преградив ему путь. Он, не сбавляя хода, прянул вниз, перекатом прошёл под цепью, вскочил на ноги, сократив дистанцию до метра. А я быстро потянул цепь на себя.

Она слушалась гораздо лучше, чем могла бы настоящая. Казалось, моё оружие опережает мысль. А потом я понял, что оно способно на гораздо большее.

В нарушение всех законов физики и здравого смысла, цепь, подтянувшись ко мне, змеёй рванула вперёд, обвилась вокруг одной сабли, потом — вокруг другой и стянула их вместе. Я дёрнул на себя, и учитель потерял равновесие.

Дальнейшее было уже делом техники. Я пропустил обе сабли справа от себя, одновременно с силой ударив ногой в корпус. Учитель отлетел на два шага назад и грохнулся спиной о камни, зарычав сквозь стиснутые зубы.

Две сабли, оставшиеся в плену цепи, исчезли, словно бы растаяли в воздухе.

— Здорово! — послышался тонкий голос. — Ваше сиятельство, вы просто великолепны!

Я повернул голову. У задней двери дома стояла Китти. Впрочем, не совсем стояла, скорее подпрыгивала в неописуемом восторге и хлопала в ладоши. Глаза её горели. Я не сомневался, что если сегодня ночью загляну к ней в комнату — там будет открыто. Впрочем, по ряду признаков можно было предположить, что для Кости Барятинского эта дверь и раньше не закрывалась.

Улыбка, которой я хотел поделиться с Китти, не успела добраться до губ. Правое бедро как будто что-то обожгло. Я вздрогнул и сунул руку в карман. Цепь исчезла, словно бы почувствовала, что больше не нужна, однако я по-прежнему ощущал её присутствие. Знал, что как только я захочу — она вернётся во всём своём призрачном великолепии.

А из кармана я вытащил жемчужину. Тьма в ней снова пришла в движение. Её сделалось больше.

— Так я и думал, — прохрипел учитель, подойдя ко мне; он, морщась, потирал область солнечного сплетения, куда пришёлся удар. — Понадобится особый подход. Собирайтесь, ваше сиятельство. Прокатимся в одно место.