Слово шамана - Александр Прозоров Страница 19

Больше всего боярина удивила миловидная девушка, спокойно прогуливающаяся среди общего разгрома – и никто ее не трогал! Потом дьяк сообразил: полонянка. Басурманских невольников казаки не обижают – отпускают на волю, да еще и до рубежей московских али литовских провожают, коли возможность есть.

– Атаман где? – спрыгнув на землю, спросил он у ближайшего казака.

– В средней юрте, – небрежно отмахнулся тот, с увлечением вытягивая из-под перевернутого возка какой-то тюк. Тюк казался тяжелым – явно с каким-то железом.

– Федор Варламыч, – попросил дьяк плечистого боярина в панцире с зерцалом поверх брони, – выстави сторожи на полдня к Дону. Опасливо мне за союзников наших. Уж лучше ты.

Воин степенно кивнул, подобрал поводья и двинулся на запад, уведя с собой сразу половину московского отряда. А Адашев, поправив саблю, двинулся к указанному казаком шатру.

Атаман Черкашенин, увидев боярина, приподнялся со своего места, приглашающе указал на ковер возле потухшего очага.

– Угощением татарским не побрезгуешь, Даниил Федорович? Сома я печеного тут застал. Горячий еще. Думаю, хоть и нехристь, а не пропадать же ему? Попробуешь?

– Тут все басурманское, – поморщился дьяк. – Не с голоду же теперь помирать? Из татар кто-нибудь ушел?

– А как же, – довольно усмехнулся казак. – Целых пятеро. Один с порубленной рукой от меня убег, другому ребра на спине раскроили. Потом девка молодая. Ну, эту и вправду сострелить не получилось. Шкет малой, и баба грязная такая… Ну, в халате.

– Понятно, что не в сутане. Рыба-то где?

– Вот, – придвинул Черкашенин большущую, не меньше пуда, черную рыбину с отрезанным хвостом. – Чистую Серьгу с парой следопытов бывалых я к крепости следом отправил. Думаю, поутру можно ждать, ранее не соберутся. Да и куда им теперь спешить? А добро бросать жалко, Даниил Федорович. Может, с собой заберем?

– По всему Крыму таскать, атаман? – боярин безразлично пожал плечами: – Коли хочешь, забирай.

* * *

Ночь действительно прошла спокойно, если не считать жалобных криков девок, к которым то и дело наведывались отдохнувшие казаки. Да и поутру воины смогли спокойно зажарить несколько барашков, без жалости пустив на костры каркасы нескольких шалашей. Только после полудня примчалось трое встревоженных разведчиков:

– Турки из Азова вышли. Пятнадцать сотен янычар, пара тысяч татар конных.

– Пусть идут, – прищурился на небо атаман Черкашенин. – До вечера еще далеко.

– Потревожить надобно, – покачал головой Адашев. – Как бы назад не повернули. Вдруг подумают, что нас нет уже?

– Коли вышли, сюда дойдут, Даниил Федорович, – не согласился казак. – Иначе зачем отправляться?

Однако, когда с известие о приближении врага примчались дозорные московского отряда, дьяк решительно поднялся, надел шелом и, застегивая ремень под подбородком, сказал:

– Надо навстречу выступать. А то нас самих в этом стойбище врасплох застанут. Пора.

На этот раз казак спорить не стал, и вскоре их общий отряд выехал из разоренного кочевья.

На вражеский разъезд они наткнулись уже через две версты. Татары метнули стрелы, шарахнулись назад. Казаки, перейдя в галоп, погнались за ними, и вскоре вынеслись на всю османскую армию.

Упрежденные дозором, янычары успели перестроиться в широкую шеренгу, глубиной пять рядов, ощетинившуюся копьями. Края этой живой стены прикрывали татарские отряды по пять сотен каждый.

Казаки замедлили шаг, перейдя на рысь, а в полутысяче саженей от врага и вовсе остановились. Очертя голову кидаться на лес из полутора тысяч пик они готовы не были.

Боярин Адашев привстал на стременах, оценивая обстановку. У османов имелся явный перевес в луках – казаки этим оружием не владели вовсе. В лучшем случае один из десяти тетиву натягивать умел. Зато пешим янычарам за конным врагом никак не поспеть. На что же они рассчитывают? Что незваные гости сами собой на пики наколятся?

– Атаман, сколько татар выходило из крепости?

– Две тысячи, Даниил Федорович.

– А здесь их от силы половина, – боярин Адашев подтянул к себе лежащие на крупе коня колчаны. – Обойти нас османы хотят. В спину ударить, и к янычарам на растерзание прижать. Готовься, атаман. Как от пешцов уходить станем, за нами устремляйтесь. Навстречу обходному отряду пойдем.

Даниил Федорович потрепал коня по шее, оглянулся на своих воинов, одетых в железо холопов и боярских детей:

– С нами Бог, други. Не посрамим земли русской! Не пожалеем живота своего за Отечество!

Маленький отряд кованой конницы перешел на шаг, а потом, постепенно ускоряясь, помчался вдоль янычарского строя, в паре сотен саженей, навскидку меча стрелы в плотный османский строй. Начали щелкать тетивы и в татарских отрядах, но навстречу всадники не двинулись, не решаясь обнажать края пешего строя. Вместо встречной атаки из янычарских рядов затрубили горны.

Между тем, вскачь пролетев мимо врага, бояре развернулись назад, к своим, кидая луки обратно в чехлы, перехватывая в левые руки щиты, а в правые – толстые, с глубокими долами рогатины. Казаки, также опуская пики, устремились следом за ними.

Позади опять призывно затрубил рог.

Конница с опущенными жалами копий – змей крови, как называли их далекие предки – перемахнула гребень пологого холма, влетела в сырую лощину за ним, поднялась на новый гребень, словно атакуя в странном безумии невидимых постороннему взгляду призраков. И вдруг из-за ближнего холма, прямо в лоб, выметнулась точно такая же конная лава с опущенными пиками.

Мчась навстречу друг другу со скоростью выпущенной стрелы, воины обоих отрядов ничего не успели сделать, кроме как напрячь удерживающие оружие руки, и плотнее вжать колени в конские бока.

– Угадал! – волна радостного облегчения прокатилась по телу боярина Адашева, словно свежий ветерок, но холодный взгляд уже вперился вперед.

Татарин в меховой шапке, с длинным стальным наносником, опускающимся до верхней губы и в добротной кольчуге, проглядывающей из-под небрежно сработанного куяка. Даниил Федорович понял, что столкнется именно с ним – а пика уже промелькнула над ушами коня, устремляясь точно в сердце.

Опытный к сшибкам дьяк лишь чуть-чуть приподнял кончик рогатины, ударив ею по ратовищу пики, и поднял щит выше плеча. Еще миг – потерявшее цель смертоносное острие промелькнуло над плечом, а окантовка щита врезалась басурману в лицо. Громко хрустнули кости, брызнула влажная кровь – боярин опять опустил рогатину, уже не метясь, а просто удерживая на уровне человеческой груди и продолжая пришпоривать скакуна. Упругий толчок в правую руку, еще один. Рогатина отяжелела и Даниил Федорович, поняв, что удержать ее не сможет, просто разжал руку, потянулся к кистеню – увидел слева блеск, прикрылся щитом. Послышался оглушительный треск, боярин наугад махнул кистенем через деревяшку, надеясь, что оружие само куда-нибудь достанет, отдернул стальную гирьку назад – и оказался опять в чистом поле.