Утрата и обретение - Алан Дин Фостер Страница 17

Они не всемогущи.

Эта мысль немного приободрила Уокера, остаток дня и начало следующего он все время ждал, что вот-вот исчезнет панорама Сьерра-Невады, а заодно и барьер, отделяющий его загон от трущоб, где обитал Джордж. Но ничего подобного не произошло. Ни в первый день, ни во второй. Лишенный контакта с разумными существами, он испытывал такое одиночество, какого не представлял себе никогда в жизни. Он сидел у входа в палатку или на берегу озера и тупо смотрел на фальшивое небо, поддельный берег и призрачный лес. Он был так подавлен, что забывал съедать брикеты и кубики. Единственное, что он смог заставить себя проглотить, — это немного воды.

Он потерял счет дням, так как забыл и о своих, все еще исправно работавших, часах. Вероятно, понимая, что Уокер пылает местью к гуабе за предательство, виленджи опасались потерять еще один экземпляр в возможной драке между пленниками. Но по истечении какого-то времени срок заключения истек, и наказание было смягчено. Неизвестно по каким расчетам, но настал день, который Уокер не отметил по часам, когда внезапно исчезла горная панорама впереди и лес справа, и вместо них Уокер снова увидел доступный большой загон и место обитания своего четвероногого друга.

Когда это произошло, Джордж грыз голубовато-серый брикет в своем заржавленном «кадиллаке». Пес сразу понял, что вход свободен. Уокер был счастлив до такой степени, что начисто забыл о вероломном гуабе.

Вид дворняги, прыгнувшей в объятия человека и принявшейся лизать его лицо, должно быть, сильно заинтриговал виленджи. Уокер был в этом убежден, так же как и в том, что за ними постоянно следят. Несомненно, они хотели посмотреть, как этот экземпляр поведет себя, вновь получив свободу передвижения. Мысленно он обругал виленджи последними словами, хотя и не знал, обладают они телепатическими способностями или нет. Наверное, мысленная ругань их просто не интересовала.

Джорджу наконец надоело облизывать Уокера, а Уокеру надоело это терпеть. Встав, они отошли от палатки и направились в сравнительно обширный большой загон. Заметив странную пару землян, многие обитатели загона сдержанно приветствовали возвращение Уокера. Никто не бросился поздравлять его с освобождением и не стал спрашивать, чем он занимался все время, пока был недоступен. Такое любопытство не всегда можно назвать здоровым. И сейчас, как никогда, Уокеру понравилась эта сдержанность.

Джордж не задавался подобными вопросами. Он просто от души радовался, что снова видит друга.

— Я уже боялся, что тебя упрятали навсегда, — говорил пес, виляя хвостом, как стержнем свихнувшегося метронома. — Представляешь, мне не с кем было бы поговорить о по-настоящему важных вещах — например о вкусе гамбургеров.

— Приятно слышать, что обо мне кто-то скучал, — сухо ответил Уокер и более серьезно добавил: — Я все это время думал о том же.

Он вдруг замолчал. Не далее как в тридцати футах над травой покачивался маслянисто поблескивавший силуэт предателя, типчика с Аилл VI. Он был чем-то занят и не смотрел в направлении землян. Уокер всегда был хорошим спринтером и понимал, что может настигнуть и удавить этого мерзавца, прежде чем гуаба поймет, что происходит, и сможет убежать. Вдруг Уокер почувствовал острую боль в икре. Лицо его исказилось от удивления, он посмотрел вниз и увидел злоумышленника.

— Ты… ты укусил меня за ногу?

— Да, я, — зарычал Джордж и на всякий случай сделал шаг назад.

— Почему?

— Потому что не смог дотянуться до твоей задницы. — Лохматая собачья голова дернулась в сторону гулявшего поблизости гуабы, который теперь скрылся за кустами яркого хараката. — Ты хотел на него напасть?

— Ну, я… Откуда ты знаешь?

— Это все знают, — сказал Джордж. — Я не видел, что с тобой произошло, но видели другие. Ты что-то нашел. Какой-то предмет, который не должен был попасть тебе в руки. Гуаба донес об этом виленджи. Они пришли и отняли его у тебя, а потом заперли тебя около палатки. Я уже не чаял снова с тобой увидеться. Но никто не стал трогать эту тварь, которая тебя выдала. Никто не осмелился. Здесь этого не делают. Вспомни…

— Трехногого. Да, я помню. — Ярость Уокера исчезла вместе с гуабой. — Мне надо постараться и взять себя в руки, вообще держаться от него подальше. Но как легко было бы сломать ему шею. Э, ты что, снова хочешь меня укусить? — Он тревожно посмотрел на зарычавшую дворнягу.

— И укушу, если это единственный способ привести тебя в чувство.

— Ладно, ладно. — Уокер неохотно отвернулся от хараката. — Обещаю. Я не стану трогать этого вонючего карлика.

— Да, лучше не трогай. — Пес перестал рычать.

Они пошли прочь, но человек не удержался и обернулся.

— Ничего, настанет день, и я…

— Этот день может не настать никогда, — предостерегающе сказал ему Джордж. — Лучше смирись.

— Ладно. Я тебя услышал. — Нагнувшись, он потрепал пса между ушами. — Не хочу, чтобы меня снова заперли.

Но как он ни старался, какие усилия ни прикладывал, Уокер не мог избавиться от образа гуабы, глумливо насмехающегося над ним из-за столбообразных ног уходивших виленджи.