Дариус Дорван. Наемник - Владимир Корн Страница 12

Об исчезновении сабли он узнал не со слов Ториана, ее пропажу Дариус обнаружил сам. Поначалу Дорван не придал особого значения тому, что сабли не оказалось под рукой, слишком уж неожиданной стала для него весть о бегстве Бора с Сегуром.

Он поискал клинок взглядом, предполагая, что сдвинул его в сторону от медвежьей шкуры, несколько последних лет верно служившей ему и подстилкой, и одеялом. Сабли не было. Дариус отшвырнул шкуру в сторону, осмотрел окрестности и даже заглянул в ближайшие кусты. Ничего.

Ее никто не мог взять, никто. Клинок можно подарить, обменять, дать попользоваться, если того требуют обстоятельства. В конце концов, продать, если жизнь допекла тебя до такой степени, что больше уже ничего и не остается. Но взять без спросу чужой меч, в котором живет частица души хозяина, — нет, этого делать нельзя. И за это можно поплатиться жизнью.

Дариус машинально потер небольшой шрам на левом предплечье, оставшийся после ритуала единения с саблей.

Тогда Сторн сказал ему:

— Меч должен попробовать на вкус твою кровь. Это важно, сын. Ведь не ты его первый хозяин. Иначе твоя кровь потребовалась бы при его изготовлении.

Сторн всегда называл его сыном, хотя и не был его отцом.

Однажды, когда Дариус был совсем еще маленьким, ему довелось подслушать разговор Сторна с Грейсиль. С тех пор прошло много лет, но почему-то он до сих пор помнил каждое слово.

Сторн тогда рассказал, что не смог расстаться с Дариусом после того, как тот назвал его «папа». Назвал в тот самый миг, когда он спас его из пламени пожарища и прижал к груди. Дариус долго не разговаривал, и Грейсиль совсем уж было решила: мальчик немой, тогда Сторн и сообщил своей матери, что однажды он уже слышал его речь.

Но сейчас дело не в его бывшей немоте, дело в его сабле. Она не могла исчезнуть сама, и это говорило только об одном: Бор прихватил ее с собой. Это мог сделать и Сегур, но почему-то Дариус был полностью уверен в том, что пропажа сабли — дело рук именно Бора.

Но как же так? Как мог наемник пойти на это? Ведь повстречайся он ему теперь, и Дариус убьет его. Убьет, не слушая объяснений. И будет прав.

Потому что это не легенды — в клинке действительно заключена частица души его хозяина. И теперь, когда сабля пропала, Дариус чувствовал, что вместе с ней пропала пусть и крохотная, но часть его самого.

В древности, когда хоронили воина, обязательно рядом с ним клали его меч. У него могло быть много мечей, но в мир иной воин забирал именно тот клинок, который являлся для него самым дорогим. А Бор его саблю украл. Украл, польстившись на ее цену.

Но как же Дариус не проснулся в тот миг, когда Бор брал его оружие? Да, вчера они очень устали, стремясь уйти как можно дальше. Да, самый сладкий сон приходит именно под утро, когда и исчезли Бор с Сегуром. Но как он не почувствовал, что часть его души уходит вместе с беглецами? И что же он, в конце концов, за гонорт, которого можно застать врасплох, пусть и спящим?

Вернулся их лучший следопыт Галуг и на молчаливый вопрос Дариуса лишь с сожалением развел руками:

— Здесь такие места… Они могли пойти в любую сторону. Ни на камнях, ни на воде следов не остается.

Галуг прав. Невдалеке сливаются в один два ручья, а это уже три направления. Вчера, перед тем как остановиться на ночлег, они долго шли по камням, когда-то, вероятно, устилавшим дно высохшей теперь реки. Вон они, камни, совсем рядом, достаточно сделать всего несколько десятков шагов. А уж Бор как следопыт ничуть не хуже Галуга, и тому, кто отлично умеет читать чужие следы, спрятать свои значительно проще.

Что самое неприятное, у них абсолютно нет времени на поиски, которые могут затянуться неизвестно насколько. Срок, когда им необходимо прибыть в Фагос, неотвратимо приближался.

Нет, если бы Галугу удалось обнаружить след, Дариус не раздумывая бросился бы за ними в погоню. И непременно настиг бы их. А уж потом…

Дариус явственно представил, как вонзает в Бора кинжал. Или в Сегура. Он никогда не был кровожадным, но есть вещи, которые нельзя прощать никому. И вместо всего этого им придется идти дальше, чтобы к сроку выполнить контракт. При мысли о нем рука Дариуса машинально прижалась к груди, там, где под одеждой висел на шее небольшой кожаный пенал.

«Жаль, что саблю тоже нельзя спрятать на груди, под одеждой», — с горечью усмехнулся он.

Ториан искоса наблюдал за другом, в душе ему соболезнуя. Украденный клинок действительно настолько хорош, что он, сам того не желая, порой немного завидовал Дариусу, было дело, чего уж тут.

А после того, как вчера Дорван лишился лука… Неудачно складывается для него этот контракт, к которому душа у гонорта не лежала с самого начала.

Лук пришлось выбросить, но с этим еще ладно — он спас ему жизнь, приняв на себя удар меча, а вот то, что произошло этой ночью…

Такое выражение на лице Дариуса Ториан видел лишь однажды, и случилось это пару лет назад. Тогда они выполняли контракт барона Мейхора и попали, как все они считали, в настолько безнадежное положение, что оставалось лишь смириться с неизбежной гибелью. Так считали все, кроме Дариуса. И ведь он нашел выход, да такой выход, что отряд не потерял ни одного человека.

Правда, пришлось пожертвовать кое-какими необходимыми в дороге вещами. Но что они стоят в сравнении с ценой самой жизни?

Снова подошел Галуг. Постоял, наблюдая за тем, как Дариус сворачивает медвежью шкуру, собирая вещи в дорогу. Дождавшись, когда тот закончит, сообщил:

— Вчера, когда мы с ними встретились, мне показалось, что человек, которого Бор ударил первым, пытался что-то сказать. Еще мне показалось, что он узнал Бора, и именно за это тот его убил. Я не до конца был уверен, но Бист сегодня утром говорил то же самое.

Помолчав, добавил:

— А с Бором мы еще встретимся, обязательно встретимся. Вот, возьми. В твоих руках от него будет значительно больше толку, а мне и лука с кинжалом достаточно.

И Галуг протянул Дариусу топор. Тот самый, что взял себе после того как лишился меча от неудачного удара, переломившего лезвие пополам.

Дариус принял оружие, поблагодарив кивком. Взяв его за конец рукояти, несколько раз взмахнул топором в воздухе, примериваясь. Всем неплох топор: лезвие с бородой, не тяжел и не легок, баланс вполне подходящий, длинное прямое топорище удобно лежит в руке, сталь не самая дрянная… К нему бы еще кулачный щит, и совсем все было бы замечательно. Но это не сабля. Не его сабля, скрежетнул он зубами.