Наследница журавля - Джоан Хэлифакс Страница 11

Стоя на террасе, Хэсина пыталась воскресить в памяти тепло отцовского кабинета, но не могла. Она смотрела вниз. Пионовый павильон был набит горожанами и знатью. Ее мать медленно поднималась по ступеням, и по обе стороны от нее в воздух взлетали клинки, а толпа покрывалась рябью – люди кланялись ей. С возвращением королевы лето закончилось и началась осень – время года, когда правит смерть.

Дети короля ожидали ее, выстроившись так же, как и обычно. По правую руку от Хэсины стоял Санцзинь, по левую – Жоу, сын Благородной супруги. Ся Чжун отводил место возле законнорожденных наследников Жоу, а не близнецам, хотя Хэсина никак не могла понять почему. Близнецы стояли позади самой Благородной супруги, которая редко покидала свои покои, расположенные в Южном дворце. Когда она появлялась на людях, на ней всегда был головной убор с плотной, непрозрачной вуалью, скрывавшей лицо. Вуаль служила поводом для множества сплетен. Хэсине это было хорошо известно: она сама распустила некоторые из них.

Правда, она тогда была совсем маленькой. В четыре года она впервые издали увидела двухлетнего карапуза, которого звали Жоу. В шесть она узнала правду: в Южном дворце жила какая-то женщина со своим сыном – тем самым мальчишкой в голубом костюмчике, – который, как и Хэсина, звал короля отцом.

Первое в жизни предательство на вкус было горьким, словно лекарство из черепашьей крови. Отец солгал ей. Мальчишка не был принцем из королевства Ци, не был их гостем. Королева не была единственной, кому король отдавал свою любовь.

Хэсина не разговаривала с отцом несколько недель. Когда злиться стало нестерпимо, она простила его, но в ее сердце остался болезненный узелок. Только переложив вину на кого-то другого, она могла его распутать.

Поэтому она стала винить супругу Фэй и Жоу. Она была не права. Но так ей становилось легче.

Правда, легче становилось не всегда. Точно не теперь, когда Жоу очень старался поймать ее взгляд. Хэсина с ужасом поняла, что он собирается с духом, чтобы заговорить. Наконец, когда королева уже подходила к верхней террасе, он улыбнулся Хэсине и сказал:

– Удачи, сестра.

Хэсина холодно кивнула ему. В такие моменты она чувствовала, что по сравнению со сводным братом она ужасный человек.

Позднее она задумалась, что он хотел этим сказать. Он желал ей удачной встречи с королевой? Удачи с благословением? Или он был настолько добросердечен, что просто хотел, чтобы удача сопровождала ее?

Впрочем, это не имело значения. Когда дело касалось матери, удача никогда не была на стороне Хэсины.

Королева вступила на верхнюю террасу. Она была облачена в безукоризненный темно-синий рюцюнь свободного кроя. Ее лицо напоминало керамическую маску, которая привлекает взгляды, но легко идет трещинами. Уголки ее губ опустились, и она жестом велела разойтись всем, кроме своих законнорожденных детей.

Хэсина и Санцзинь последовали за матерью к главному входу во дворец. Когда они дошли до красного лакированного порога, Хэсина протянула королеве руку, но та не обратила на нее внимания и оперлась на руку Санцзиня. Тем не менее все могло быть и хуже. По крайней мере, Хэсине не пришлось сгорать от стыда перед толпой горожан.

На этом унижения не закончились. Когда они добрались до королевских покоев, мать отказалась принять из рук Хэсины чашку чая и снова выбрала Санцзиня. Служанки притворились, что ничего не заметили, и продолжили обмахивать королеву веерами как ни в чем не бывало. Хэсина притворилась, что ей все равно.

– Тебе нужно мое благословение, так?

Волосы королевы, заколотые золотыми шпильками, были так же черны, как у Хэсины. Время не изменило ни ее внешность, ни ее покои. Слуги усердно поддерживали в них порядок ради нескольких дней в году, которые она проводила во дворце.

Оказавшись здесь, Хэсина как будто снова превратилась в шестилетнюю девочку. Свисавшие с потолочных балок орхидеи напоминали ухмыляющиеся лица. Ноги начинали болеть, стоило вспомнить о том, как она стояла на коленях на этом полу из красного палисандра.

– Да, – ответила Хэсина ровным, холодным голосом, стараясь, чтобы в него не закралась надежда.

– У тебя есть писарь, которому ты доверяешь?

Однако надежда все равно зазвучала в ее словах.

– Да. Я могу позвать…

– Вот и хорошо. Можешь приказать ему подделать благословение, потому что тебе никогда не получить его от меня.

Служанки на мгновение замерли, потом снова замахали веерами.

Хэсина попыталась успокоиться. Это благословение было ей необходимо.

– Я готова исполнять свои обязанности, мама.

Королева обратила равнодушный взгляд на чашку, которую держала в руке.

– Ты говоришь о коронации как о чем-то неизбежном. – Она поставила чашку на столик, и та звякнула. – Но, возможно, я захочу остаться.

Все замерли.

Мать. Останется. Будет править как регент.

Хэсина не рассматривала такой исход как возможный, но что, если ничего плохого в нем не было? Если принцесса расскажет матери о смерти короля, та, разумеется, тоже захочет найти убийцу. Тогда корона и трон перестанут иметь значение.

Придворная врачевательница, ухаживавшая за королевой наравне со служанками, поставила на столик фарфоровую чашу, от которой шел пар. В нос Хэсины ударил терпкий запах женьшеня.

– Будьте благоразумны, Ваше Высочество. Вам нельзя надолго оставаться вдали от горного воздуха.

– Вам следует сосредоточиться на том, чтобы поправить здоровье, мама, – добавил Санцзинь, стоявший подле королевы. Это было его заслуженное место – в отличие от Хэсины. Брат перевел на нее взгляд, и она застыла. – Шина станет хорошим правителем.

Королева рассмеялась коротким, лающим смехом.

– Ты заступаешься за сестру, но знаешь ли ты хотя бы половину того, о чем она думает?

Как будто она знала это сама.

Королева склонила голову набок и посмотрела на дочь. Хэсина почувствовала, как у нее деревенеет тело.

– Ты. Почему ты так сильно хочешь править?

Еще неделю назад Хэсина не смогла бы ответить. Это судьба избрала ее. Лишь сейчас, семнадцать лет спустя, Хэсина избрала ее в ответ. Ради истины, ради справедливости и ради отца.

Но у нее не было привычки открывать матери душу.