Биограф - Инна Комарова

От автора

Эта книга – дань моего глубочайшего уважения самоотверженным людям – биографам, благодаря которым, человечество обогатилось знаниями. Перед ним открылся увлекательный, порой трагический мир замечательных людей, уникальных ярчайших личностей.

Мой нижайший поклон биографам за их труды праведные.

Эпиграф

«У меня остаётся одна надежда, – писал Паганини Фердинанду Паеру, – что после моей смерти оставят меня в покое те, кто так жестоко отомстили мне за мои успехи скрипача, что не нарушат покоя моего и не оскорбят имени моего, когда я буду лежать в родной земле».

(А. Виноградов «Осуждение Паганини» 1953 год)

*

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,

И Гете, свищущий на вьющейся тропе,

И Гамлет, мысливший пугливыми шагами,

Считали пульс толпы и верили толпе.

Быть может, прежде губ уже родился шепот

И в бездревесности кружилися листы,

И те, кому мы посвящаем опыт,

До опыта приобрели черты.

О.Э. Мандельштам

Италия

Вступление

Италия – страна чудес. Многие из нас мечтают побывать в этой прекрасной сказке, окунуться в небывалую красоту – творение гениев, покататься на гондолах под звёздным небом Венеции, побродить по старинным улицам, описанным во многих литературных произведениях.

Италия подарила миру выдающихся личностей. Благодаря стараниям и неустанным трудам биографов, человечеству посчастливилось соприкоснуться с их судьбами, преклонив колено перед их наследием.

– Дороги, дороги, дороги, и когда им придёт конец, а, Цезаре? – спрашивал слуга Пауло, вечный спутник своего господина.

Пауло говорил, а тем временем, собирался в очередную поездку, погружая в карету поклажу со всем необходимым для долгой дороги. Цезаре в ответ ему улыбался.

– Ничего, ничего. Сидя на одном месте не интересно жить,– противоречил он. И лукаво спросил:

– Разве я не прав, Пауло? В пути такое разнообразие. Наблюдая из окна кареты за происходящим, не одну человеческую жизнь проживаешь, – рассуждал Цезаре, вдохновляясь. Ты со мной не согласен? – переспросил он.

– Ну да, ну да. Понимаю. Как не понять? – ответил Пауло, вопросительно.

И тут же, перехватив дыхание, продолжил донимать своего господина.

– В связи с этим, дражайший синьор Цезаре, сделайте одолжение. Ответьте мне, пожалуйста, на один нескромный вопрос, – докапывался до сути Пауло.

– Слушаю тебя внимательно, – сказал Цезаре, не подозревая подвоха.

– Позвольте полюбопытствовать, синьор, а когда же мы свою собственную жизнь проживать будем? – язвительно произнёс Пауло. Он любил пошутить, а иногда и поддеть Цезаре.

После глубокомысленого спича Пауло, господин и слуга посмотрели друг на друга и громко расхохотались.

Предисловие

Знаменитый итальянский биограф, маститый писатель, безукоризненный мастер слова – Цезаре Дель Монти, с молодости свою жизнь проводил в пути. Он тщательно отбирал материалы для своих опусов.

Цезаре неистребимый романтик по натуре. В то же время, требователен, жёсток, строг к себе в работе.

После тридцати он кардинальным образом изменил род занятий и свою привычную устоявшуюся жизнь. Занялся жизнеописанием судеб великих творцов мира сего. Всецело отдавался делу, которое любил и которому посвятил накопленные знания, опыт, силы. В связи с этим, он редко бывал дома и подолгу не видел свою семью. Там же в дороге, он обрабатывал свежий материал и попутно вёл дневник – путевые заметки.

Первое путешествие после женитьбы и рождения сына

– Синьор, Вам не кажется, что нам пора домой? – спросил Пауло.

Синьора Мария вся измучилась в ожидании Вас. Так Вы не заметите, как Ваш первенец вырастет. Не дело это, – слуга наставлял на путь истины своего «блудного» синьора.

– Я постараюсь оставить ему такое наследие, чтобы он не краснел за своего отца, – Цезаре неожиданно повернул разговор в иное русло.

– Согласен. Но и Вам не помешает порадоваться его успехам. А в пути, что Вы можете увидеть, узнать, ощутить? – беспокоился Пауло. Те редкие весточки, которые мы перехватываем в дороге, написанные Вашей супругой, пронизанные лаской, любовью. Разве они могут заменить Вам ощущение домашнего уюта и общения с Вашей семьёй? – задал вопрос Пауло, и сам на него ответил:

– Нет, конечно.

– Безусловно, ты прав, Пауло. Не могу не согласиться.

К слову, должен заметить, мне очень повезло с женой. Ты знаешь, она ведь выросла в роскоши, но, как и её отец, большая труженица. Помню, захворал истопник в их доме. Так отец моей Марии не

нанимал никого другого, а сам с помощью слуг рубил дрова и топил печь, чтобы не выстудить дом в холодное время года. И не зазнавался, не задирал нос. Сколько его помню, он никогда не ставил себя выше других, не выказывал своё превосходство. А ведь он сам был потомком дворянского рода. Удивительный человек, – восхищался Цезаре. – Я всегда вспоминаю его с теплотой в сердце, так хорошо мне о нём думается.

– Какой замечательный пример для подражания, – подчеркнул Пауло. Теперь я понимаю, откуда в синьоре Марии такое трудолюбие, такое рвение и умение всё доводить до хорошего результата.

Поначалу, когда вы поженились, я полагал, что она не доверяет слугам, кухарке. А потом меня посетила другая мысль – она превосходно всё умеет делать сама. Я восторгаюсь её десертами, – Пауло сел на любимого конька. И тут же опомнился:

– Тем более, синьор, нам следует поторопиться домой.

– Хитрец! – улыбнулся Цезаре, покачав головой в назидание.

После паузы он продолжил сосредоточено и серьёзно:

– Хорошо, хорошо, дружище Пауло. Обещаю тебе. Вот только взгляну на дом, где в Венеции жил Глинка. Пришло время осветить этот период в его жизни, творчестве. Ты же знаешь, я не могу писать, не слившись с реальностью. Я плохой выдумщик, люблю правду, – подробно объяснял Цезаре. – И мы сразу отправимся в обратный путь, – пообещал он назойливому слуге.

Иллюстрируя вышесказанное, он запел:

«Ночь весенняя дышала,

свежей утренней красою.

Тихо Брента протекала,

серебримая луной…»

– Ах, чудесно, чудесно, Цезаре, – воодушевился слуга и подхватил припев. Теперь они пели вместе. На их лицах воцарилось блаженство. Они наслаждались мелодичностью, лёгкостью творения Михаила Ивановича Глинки. Но пели они, безусловно, на итальянском языке. Цезаре не знал русского языка, несмотря на то, что у него были русские корни.