Сквозь Время - Сергей Лобанов

«1. Нарушение Правил невмешательства лицом, находящимся во Временнóй плоскости, не повлекшее изменения Хода Истории, – наказывается условной нейтрализацией лица на срок от одного года до трёх лет с последующим восстановлением личности и не допущением в дальнейшем к перемещениям во Временных [1]плоскостях.

2. Те же деяния, совершённые:

а) группой лиц по предварительному сговору;

б) из корыстных побуждений;

в) с применением насилия к заведомо беспомощным обитателям Временной плоскости, – наказываются условной нейтрализацией лица на срок от пяти до десяти лет с последующим восстановлением личности и не допущением в дальнейшем к перемещениям во Временных плоскостях.

3. Деяния, предусмотренные частями первой и второй настоящей статьи, повлекшие существенные изменения Хода Истории, – наказываются безусловной нейтрализацией лица без права последующего восстановления личности.

Примечание:

Лицо, подвергшееся условной нейтрализации, на период её применения лишается гражданских прав и содержится в специализированных рекреациях с обязательным привлечением к принудительным работам или направлением в зону боевых действий, если таковые проводятся Сообществом.

В случае получения лицом увечья либо гибели в результате принудительных работ или боевых действий, событие признаётся правомерным ввиду лишения лица гражданских прав. Материальная и моральная компенсация лицу, получившему увечье либо родственникам погибшего лица, не предусмотрена.

Лицо, подвергшееся безусловной нейтрализации, лишается гражданских прав с конфискацией в пользу Сообщества имущества, принадлежащего лицу, содержится в специализированных рекреациях с обязательным привлечением к принудительным работам или направлением в зону боевых действий, если таковые проводятся Сообществом. При отсутствии боевых действий, безусловно нейтрализованное лицо подлежит принудительным работам до истечения биологической жизни.

Выдержка из Свода наказаний в редакции

Закона от 25 июля 2214 г. № 192,

принятого Главным Собранием 11 мая 2210 г.

и одобренного Высочайшим Советом

Сообщества 29 мая 2210 г.

Грохот боя не прекращался более суток, небо застилал чёрный дым – горели нефтяные резервуары. Сквозь ядовитые лохмотья клубящегося смрада выглядывало солнце, тут же исчезало и снова появлялось. Если бы не оно, день походил бы на вечер.

Ночью же красноватые языки в горячем дыму багровыми сполохами чуть рассеивали тьму, выхватывая сюрреалистические тени разрушенных домов с чёрными проёмами окон-глазниц, сгоревшую бронетехнику, вывороченные куски бетона с торчащими прутьями арматуры, воронки, заполненные гнилой жижей. В иных ямах плавали разбухшие трупы солдат. Смрад горящей нефти не мог перебить вездесущую невыносимую вонь разлагающихся тел, превращённых в месиво танками, обуглившихся как запечённая в углях картошка, раздувшихся и почерневших от жары.

Горели не только резервуары, а сама земля, перепаханная пушками турболётов, танков и залпами полковых установок. Казалось, ничто живое не способно выжить в этом аду. Однако солдаты изрядно поредевшего батальона поодиночке и разрозненными группами держали оборону пяти почти полностью разрушенных жилых домов, здания какого-то банка и небольшую площадь, развороченную вдоль и поперёк. Батальон геройски погибал, но не отходил, выполняя приказ командира полка: держаться, держаться…

Держаться, пока основные силы не отойдут на запасные рубежи и не перегруппируются. Этот район города удерживали два батальона – «осы» и русские. «Осы» – это уйгуры из Освободительной Северной Армии, союзники. А русскими здесь называли всех выходцев не китайского происхождения. От этих двух батальонов после пяти дней непрерывных боёв и ураганных обстрелов не осталось почти ничего.

Пехотный капитан Иван Матешин укрылся под большим куском вывороченной железобетонной плиты. Удовлетворение от удачно выбранной позиции портил висящий вниз головой мёртвый китаец из войск диктатора, зацепившийся комбинезоном за решётку арматуры. У погибшего ещё при жизни горлом шла кровь, почерневшей лужей засохшая на чудом сохранившемся асфальтовом пятачке. В разинутом в предсмертной гримасе рте торчали тёмные кривые зубы. Из узкого разреза неплотно прикрытых век смотрели омертвевшие белки. На груди комбинезон выгорел, виднелась обожжённая плоть.

«Хороший китаец – мёртвый китаец». Этот расхожий афоризм уже набил Матешину оскомину.

– Расположился со всеми удобствами, сибарит, мать твою… – по-русски зло пробурчал капитан, недовольно разглядывая труп врага.

В его батальоне почти все знали русский язык и принципиально разговаривали только на нём. Это было удобно и тактически: далеко не все китайцы владели им.

– Кому это ты, Бес? – ожила гарнитура голосом командира второй роты и по совместительству начальника штаба батальона лейтенанта Андрея Сахно. Начальником он стал совсем недавно, сменив погибшего майора Сомова. Да и сам Бес с должности командира роты перешёл в комбаты, заменив «батю» – подполковника Иващенко, убитого вместе с майором.

– Ага, поделись, командир, – поинтересовалось несколько голосов наперебой.

– Да, понимаешь, висит тут один вниз головой и не уходит. И давно висит, главное дело, – с деланным возмущением ответил капитан.

– А ты где?

Это опять Сахно.

– На два часа от тебя, если ты всё ещё там, – отозвался Иван.

– Ага, вижу. Удобно разлёгся. А ему там кровь к башке не прилила?

– Нет. Успел пасть разинуть.

– Ха-ха! Ты его?

– Не, это вчерашний или позавчерашний, портиться начал.

– Не отбивай аппетит, командир, – возник в эфире голос Лёхи Михальчука.

– Да, щас бы пожрать, – мечтательно протянул Пашка Сухоногов.

И тут же одновременно с Пашкой вплёлся голос чеченца Мусы Абдуллоева:

– Это Лях его снял вчера утром.

В эфире повисла напряжённая тишина, нарушаемая потрескиванием. Лях – Войцех Обуховский, погиб тем же утром.

Обстрел полковых установок китайцев усилился. Снаряды с лёгким шорохом проносились в задымлённом небе, с грохотом врезались в развороченную площадь, в стены домов, разваливая и без того разрушенное.