Эпоха последних слов - Дмитрий Тихонов

Механизм перестал работать, и внезапно наступившая тишина разбудила старого Ульфрика. Он пошарил ладонями по столу в поисках очков, но через пару мгновений обнаружил их на своем носу. Огляделся. В больших песочных часах, висящих на стене, песок не успел пересыпаться и наполовину — до конца смены было еще далеко. О чем они там, внизу, думают?

Ульфрик недовольно фыркнул и, достав из кармана кисет, принялся набивать трубку табаком. Нынешняя молодежь ни на что не способна. Останавливать машину в середине смены! Да во времена его молодости за подобное сразу перевели бы из саперов в грузчики, а то и на кухню отправили бы, таскать тазы с помоями. Всю бригаду — выносить помои! Надо же соображать, что делаешь. Повторный запуск камнеподъемника займет немало времени, а выбиваться из графика нельзя ни в коем случае. Для каждого уважающего себя гнома нет ничего важнее графика. Отстанешь от соседних бригад, и тогда хоть вообще не вылезай из забоя, вырабатывай требуемую норму кристаллов. Позор на его седую бороду!

С помощью огнива Ульфрик раскурил трубку и вышел из своей каморки, окутанный клубами сизого дыма. Ноги, измученные ревматизмом, при каждом шаге наливались болью. Может, стоило все-таки послушать совета внучат и обзавестись этими новомодными механическими ходулями — говорят, ими даже собираются экипировать солдат. Пневматические ногоступы, вот как они называются. Чуть ли не вместо тебя бегать будут!

Как и большинство бывших изобретателей, Ульфрик с подозрением относился ко всему новому. Созданное чужим умом и руками казалось ему недостаточно надежным. Но боль в коленях уже давно не давала спать по ночам, принуждала пересматривать взгляды на жизнь.

Покряхтывая, он добрался до выхода в забой. Цепочки масляных светильников вились спиралью по стенам ствола шахты, бросая слабые отблески на стальную оковку огромного колеса камнеподъемника. Колесо простаивало, не вращалось, не увозило наверх отработанную породу. В середине смены! Именно это Ульфрик и ожидал увидеть, и теперь его ноги заныли еще сильнее. Скрипя зубами, он медленно зашагал вниз по узенькой деревянной лестнице — туда, откуда поднимались извивающиеся струйки ароматного трубочного дыма.

На месте бригадой руководил Роргар Скалогрыз. Еще не старый, но очень опытный сапер, он был практически глух: слышал только левым ухом, да и то не всегда. Среди саперов такое не редкость — можно сказать, профессиональное заболевание — и потеря слуха обычно считается достаточным основанием для того, чтобы отправиться на пенсию. Но Роргара на заслуженный отдых не отпустили, потому что в Гильдии Рудокопов специалистов такого уровня больше не имелось. Говорили, что он с завязанными глазами способен проложить идеально ровный тоннель сквозь любую породу. Подобный талант заставляет забыть о глухоте.

Ульфрик Роргара не любил. Отчасти из-за того, что тот был моложе, отчасти — из-за идеальной репутации, но главным образом потому, что ругаться с ним было абсолютно бесполезно.

Скалогрыз встретил начальство у подножия лестницы, широко улыбаясь и раскуривая трубку.

— Вы что тут, совсем спятили?! — накинулся на него Ульфрик. — Подъемник не работает, смолите вовсю рядом с взрывчаткой!

Но Роргар только кивал в ответ, продолжая блаженно ухмыляться. Кто-то из молодых саперов коротко хохотнул. Ульфрик обвел их ненавидящим взглядом, погрозил пальцем:

— Я всю бригаду перепишу, клянусь Гранитными Предками! Всю бригаду! Жалованья лишу за такое самовольство! Вас всех до одного завтра же в мусорщики переведут!

Он вновь повернулся к Роргару, который еще кивал, и проорал ему прямо в левое ухо:

— Зачем остановили подъемник?!

— Да, — согласился Роргар. — Пришлось остановить.

— Пришлось? Раздробить, твою мать, почему?! Что стряслось?

— Дык ведь эта… — Роргар неспешно затянулся, выдохнул кольцо дыма, проследил, как оно растворяется в темноте вверху. — Невозможно продолжать.

— Как так «невозможно»?

— Да уж так. — Скалогрыз повернулся и ушел в темноту, не добавив больше ни слова. Ульфрик, прихрамывая, последовал за ним. Через минуту они оказались у фронта забоя, там, где саперы и шахтеры прекратили добывать кристаллы. Невыработанная жила, слабо мерцающая сиреневым, была хорошо видна на срезе скалы. Она тянулась слева сверху, изящно изгибалась оригинальным, ни на что не похожим узором и в середине фронта упиралась в…

— Вот, — сказал Роргар. — Потому и невозможно.

— Гидравлическая сила! — ошарашенно выдохнул Ульфрик.

— А?

— Я говорю, гидравл… тьфу, пропасть, да что это такое?!

— Без понятия.

Это «что-то», не встречавшееся прежде даже столь опытному саперу, составляло около восьми локтей в ширину и десяти — двенадцати локтей в высоту — по крайней мере, та его часть, что выступала из скалы. Выполнено оно было из темного матового камня, похожего на обсидиан, а всю поверхность покрывала искусная мелкая резьба, которой ничуть не повредили гномьи инструменты. Ульфрик уже успел заметить валявшуюся рядом пневматическую кирку с погнутым и смятым острием.

— Кто вообще мог закопать эдакую махину, да еще так глубоко? — спросил он. И не дождавшись ответа, повторил вопрос прямо в ухо Роргару.

— Никто, — ответил тот. — Ее не закапывали. Она же прямо в скале находится, со всех сторон окружена однородной породой.

— А значит?..

— А значит, эта штука появилась здесь еще до того, как скала затвердела. Лежит тут с тех времен, когда все вокруг было расплавленной магмой.

— Не может быть!

— Другого объяснения не вижу.

Ульфрик подошел ближе. Черная поверхность загадочного предмета так и манила дотронуться до него. Ульфрик не удержался. Пальцы коснулись крохотных завитков резьбы, дрогнули от резкого, обжигающего холода. Многие сотни тысяч лет этот холод хранился в глубине земли. Задолго до возникновения первых гномов в горном массиве наверху, он уже ждал их. Ждал, чтобы рассказать истории о сотворении мира, о Богах, предвечных создателях, канувших в небытие, о том, как из пламени и пустоты рождалась жизнь.

— Надо доставать, — сказал Ульфрик.

— Что?

— Я говорю, надо доставать, глухой ты булыжник!

— Нельзя, — покачал головой Скалогрыз. — Сначала нужно разобраться, что к чему. Да и как мы ее достанем, если не знаем, насколько глубоко она уходит в породу.

— То есть? — Ульфрик обернулся к саперу, чувствуя, как где-то в легких начинает закипать злость. — Ты предлагаешь оставить все как есть?

— Пока да.

— Пока? И сколько же оно продлится, это твое «пока»? До конца смены? До следующей декады? Представь, как сильно мы отстанем!