Вечные - Кирстен Миллер

Хейвен Мур стояла на табуретке перед открытым окном и всеми силами старалась не вертеться. Всю зиму в ней нарастало странное волнение, а как только начало теплеть, она совсем перестала спать и не находила себе покоя. Ей ужасно трудно было усидеть на одном месте. Казалось, каждая клеточка в ее теле танцует.

За высокими горами, кольцом окружавшими Сноуп-Сити, что-то ожидало ее, и волнение стало почти нестерпимым. Хейвен хотелось выпрыгнуть в окно. Почему-то она была уверена, что ветер понесет ее над верхушками деревьев и опустит на землю именно там, где ей нужно оказаться. На месте ее держала только рука Бью, сжимавшая подол платья, которое он шил.

— Хейвен, иди сюда и найди пульт!

Визгливый голос бабушки вывел Хейвен из раздумий. Она вздрогнула и неловко спрыгнула с табуретки.

— Черт побери, Хейвен! С каких пор ты стала такой неуклюжей?

Хейвен услышала звон упавшей на пол иглы и увидела, что Бью сунул в рот уколотый палец.

— Ах, бедняжка. — Хейвен погладила растрепанные светлые волосы Бью. — Я сейчас вернусь. Имоджин вечно садится на пульт. Наверняка он у нее под задницей.

— Может быть, сходить за ломиком? — предложил Бью.

Он выпрямился во весь свой шестифутовый рост и одарил Хейвен веселой ухмылкой. Она показала на потолок. Бью, похоже, забыл о том, что буквально в нескольких дюймах над его головой вращается вентилятор.

— Тише ты! — сдавленно смеясь, проговорила Хейвен, распахнув дверь спальни. — Хочешь, чтобы тебя выгнали и больше никогда не пускали?

Босые ступни Хейвен застучали по половицам. Ей нравилось бегать вот так — тяжело, совсем не по-дамски. Когда Хейвен промчалась по лестнице, из кухни в коридор вышла ее мать. Вытирая руки фартуком, она укоризненно покачала головой и показала Хейвен четыре пальца, облепленных бисквитным тестом. Хейвен перешла с бега на шаг и стала ступать легче. Подшучивать над бабушкой было весело, но следовало остепениться. Четыре месяца образцового поведения — не такая уж большая цена за свободу. В сентябре она станет студенткой института технологии моды в Нью-Йорке — за горами, в шестистах милях от Восточного Теннесси.

Шторы в гостиной были плотно закрыты. В сумраке даже цветастые обои казались серыми. Имоджин Снайвли сидела в кресле с шелковой обивкой. Спину она держала прямо, а ноги скрестила в лодыжках. Она недавно вернулась из парикмахерской, и ее серебряные седины были уложены в высокую прическу. Хейвен остановилась на пороге и обвела комнату взглядом — все ли на своих местах. Старуху многое могло возмутить. Засушенный цветок, засунутый в букет из летних роз, спущенная петля на чулке. Хейвен заметила мазок, оставленный ею на зеркале над камином — идеальный отпечаток большого пальца в правом нижнем углу — и негромко рассмеялась. Такая у них была игра, и сегодня Хейвен вырвалась вперед.

— Что смешного? — сахарным голоском осведомилась бабушка Хейвен. Таким голосом она говорила всегда, пытаясь заманить жертву в западню.

— Ничего, мэм.

— Этот мальчишка еще здесь?

— Бью, — поправила ее Хейвен.

— Прошу прощения?

Хрупкая рука бабушки потянулась к очкам, лежавшим на столике рядом с креслом.

— Его зовут Бью.

— Я знаю, как его зовут… — Надев очки, Имоджин смерила внучку взглядом. — Хейвен, что это на тебе, хотела бы я знать?

Хейвен, одетая в черное платье с низким вырезом, медленно повернулась на месте.

— Нравится моя обновка? Я вот думаю: не пойти ли в нем завтра в церковь?

Имоджин Снайвли от возмущения выпучила глаза.