Темная богиня - Бри Деспейн

— Грейс, ты просто обязана его увидеть! — Эйприл вихрем налетела на меня в коридоре для младших классов. Порой она ужасно напоминала моего покойного кокер-спаниеля — бедняжка тоже тряслась от возбуждения по любому пустячному поводу.

— Что, такой симпатичный? — Я чуть не уронила рюкзак. Чертов кодовый замок!

— Если бы! Отвратный тип, его вышибли уже из двух школ. Бретт Джонсон говорит, он на учете в полиции. — Тут Эйприл ухмыльнулась: — А главный симпатяга у нас — Джуд, это всем известно.

Она игриво пихнула меня локтем в бок, и рюкзак все-таки грохнулся на пол. Пастельные мелки со стуком выкатились из своей коробки мне под ноги.

— Лично я об этом не в курсе. Джуд приходится мне братом, если ты забыла, — пробурчала я и присела на корточки, чтобы собрать свое имущество.

Эйприл закатила глаза.

— Он ведь упоминал обо мне за обедом?

— Ага, — отозвалась я, перебирая обломки мела, — он спросил: «Как там Эйприл?», — я ответила: «Все нормально», а потом он поделился со мной сэндвичем с индейкой.

Эйприл — самый искренний человек на свете. Не знай я этого, поклялась бы, что она набилась ко мне в подруги с одной целью: подобраться поближе к моему братцу, как добрая половина девчонок в нашей школе.

— Давай быстрее! — крикнула она на ходу, глянув на меня через плечо.

— Нет чтобы помочь, — я помахала сломанным мелком. — Вообще-то, они новые, я их купила по дороге из кафе.

Эйприл нагнулась и подняла с пола кусок голубой пастели.

— Зачем они тебе? Я думала, ты рисуешь углем.

— Не получается довести картину до ума. — Я выхватила мелок у нее из рук и сунула его обратно в коробку. — Решила начать с чистого листа.

— Но ведь сдать работу нужно завтра.

— Я не могу сдавать рисунок, которым недовольна.

— А мне кажется, сойдет. К тому же новому парню он явно нравится!

— О чем ты?

Подпрыгнув от нетерпения, Эйприл схватила меня за руку:

— Пошли! Ты должна это видеть, — и помчалась в класс рисования, увлекая меня за собой.

— Да что с тобой такое? — буркнула я, сжимая покрепче коробку с мелками.

Эйприл только рассмеялась и ускорила шаг.

— А вот и она! — воскликнула Линн Бишоп, как только мы свернули в коридор, где находился класс изобразительного искусства. Перед открытой дверью толпилась кучка учеников. Они расступились, давая нам дорогу. Дженни Уилсон метнула на меня короткий взгляд и что-то прошептала на ухо Линн.

— Что случилось-то? — спросила я.

— А ты сама погляди, — ответила Эйприл, ткнув пальцем в сторону моей парты.

Я остолбенела. Новому парню явно было плевать на форму одежды, принятую в школе Холи Тринити: об этом свидетельствовали дырявая футболка с логотипом группы «Волфсбейн» и грязные джинсы, протертые на коленях. Крашеные черные космы скрывали его лицо, бледные пальцы сжимали большой лист бумаги. Незнакомец сидел на моем месте и рассматривал мой набросок углем!

Отделившись от толпы зрителей, я направилась к своему рабочему столу.

— Прости, но здесь сижу я.

— Значит, ты и есть Грейс, — отозвался новенький, не поднимая на меня глаз. При звуках его хриплого голоса я ощутила, как мурашки бегут по спине, и отступила назад.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Он указал на этикетку с моим именем, приклеенную изолентой к ящику для рисовальных принадлежностей, который я забыла убрать на время перемены.

— Грейс Дивайн, [1]— фыркнул он. — Не иначе у твоих родителей сдвиг на почве религии. Отец, часом, не проповедник?

— Он пастор. Тебе-то что?

Нахал вновь уставился на мою работу.

— «Милость Божья»… наверное, они возлагают на тебя большие надежды.

— Угадал. А теперь проваливай!

— Вот только это творение на шедевр никак не тянет, — не унимался незваный гость. — Ветки нарисованы неправильно, вон тот сучок смотрит вверх, а не вниз. — Взяв тонкими пальцами кусок угля, он принялся чертить поверх моего эскиза.

Несмотря на то что наглость захватчика приводила меня в бешенство, я невольно восхитилась его мастерством: из переплетения тонких и толстых штрихов на глазах проступали черные ветви. Дерево, над которым я билась всю неделю, словно ожило. Краем мизинца новенький растушевал очертания ствола; Барлоу строго-настрого запрещал пользоваться этим приемом, но тот идеально передавал текстуру древесной коры. Я молча наблюдала, как незнакомец рисует тень, падающую от веток, но потом он занялся сучком на самой нижней из них, и тут я не выдержала. Откуда он знает, как выглядит наше дерево?

— Прекрати! Это мое. Отдай немедленно! — Я потянула лист к себе, но он выдернул рисунок у меня из рук.

— Поцелуй меня.

Эйприл издала сдавленный писк.

— Что? — переспросила я.

Он склонился над рисунком; неопрятные волосы по-прежнему свисали на лицо, из ворота футболки выскользнул кулон с черным камнем.

— Поцелуй меня, тогда отдам.

Я схватила его за руку, в которой он держал уголь.

— Какого черта ты о себе возомнил?

— Значит, не узнаешь. — Он наконец посмотрел на меня и откинул волосы назад. Я мимоходом отметила бескровные впалые щеки, но тут же у меня перехватило дыхание от его взгляда. Те самые глаза, которые я называла «тихими омутами».

— Дэниел? — Я отпустила его руку. Угольный карандаш со стуком упал на стол. Тысячи вопросов хлынули потоком в мое сознание, тесня друг друга.

— Джуд знает, что ты здесь?

Дэниел судорожно сжал свой черный кулон и пошевелил губами, словно хотел что-то сказать, но тут перед нами вырос мистер Барлоу, скрестив руки на бочкоподобной груди.

— Я велел вам отчитаться на школьном совете перед тем, как являться в класс, — сказал он Дэниелу. — Если у вас нет ни капли уважения ко мне, юноша, то здесь вам делать нечего!