Восход Голубой Луны - Саймон Грин

Принц Руперт ехал по Чащобе на единороге, уныло глядя сквозь моросящий дождь и нехотя разыскивая блоху, прячущуюся где-то на груди под панцирем.

Несмотря на холод, он сильно потел под тяжестью доспехов, и дух его пал так низко, что почти скрылся из виду. «Иди и убей дракона, мой сын», сказал король Джон, и все придворные зааплодировали. Они могли себе это позволить.

Им не надо было идти и лицезреть дракона. Или ехать по Чащобе в неподъемных доспехах и под дождем. Руперт бросил ловить блоху и неловко вытер стальной шлем, но напрасно; вода продолжала капать на шею.

Высокие, тесно стоящие деревья возвышались по обе стороны узкой тропы, сливаясь в зеленом мраке, отражавшем его настроение. Толстые, мясистые лианы опутывали стволы и длинными переплетенными лентами свисали со всех ветвей.

Тяжелая, угрюмая тишина висела над Чащобой. Звери не бегали в густом подлеске, и птицы не пели. Единственными звуками были постоянная капель дождя с нижних ветвей пропитанных водой деревьев и глухая поступь копыт единорога. Вязкая глина и опавшая листва делали извилистую древнюю тропу более обычного предательской, и единорог шел все медленнее, скользя, пошатываясь и унося принца Руперта все глубже в Чащобу.

Руперт сердито взглянул на него и глубоко вздохнул. Всю свою жизнь он испытывал трепет перед славными деяниями предков, о которых долгими и темными зимними вечерами торжественными голосами пели менестрели. Он вспомнил, как ребенком сидел с широко распахнутыми глазами и открытым ртом у огня в Большом Зале, с восхитительным ужасом вслушиваясь в сказания об ограх и гарпиях, магических мечах и кольцах власти. Погружаясь в легенды своей семьи, Руперт еще ребенком поклялся, что когда-нибудь он тоже станет героем, как его прадед Себастьян, променявший три года жизни на три желания и освободивший принцессу Элен из Башни-без-Дверей. Или, как дед Эдвард, кто в одиночку схватился с ужасной Ночной Ведьмой, которая поддерживала свою замечательную красоту купаниями в крови юных девушек.

Теперь, наконец, у него есть шанс стать героем и одновременно завтраком для собак. Главным образом Руперт винил в этом менестрелей. Они были так заняты воспеванием героев, побеждавших дюжины врагов одним взмахом меча, потому что сердца героев были чисты, что времени никогда не хватало для более важных тем; например, как предохранить доспехи от дождя, или о том, что надо избегать незнакомых фруктов, которые заставляют слишком часто бегать за кусток, или о том, где лучше всего копать отхожие места. В бытии героя была прорва такого, о чем менестрели никогда не упоминали. Руперт уже дошел до самого поганого настроения, а тут еще единорог под ним пошел нетвердо.

«Ровнее!», – рявкнул принц.

Единорог надменно фыркнул. «Тебе там наверху хорошо, спокойно; а я делаю за тебя всю работу. Твои доспехи весят целую тонну. Моя спина меня убивает.»

«Я тоже в седле уже три недели», без всякого сочувствия возразил Руперт. «И меня беспокоит не спина.»

Единорог хихикнул и вдруг мертво встал, чуть не выбросив Руперта из седла. Чтобы сохранить равновесие, Руперт схватился за его длинный витой рог.

«Почему встали? Тропа слишком глинистая? Боишься запачкать копыта?»

«Хочешь посмеяться, тогда сойди и прогуляйся», огрызнулся единорог. «На тот случай, если ты не заметил – тропу загораживает паутина.»

Руперт тяжело вздохнул: «Хочешь, чтобы я проверил?»

«Пожалуйста.» Единорог переступил с ноги на ногу, вызвав у принца легкий приступ морской болезни. «Ты же знаешь, как я отношусь к паукам…»

Руперт смиренно чертыхнулся и неуклюже спустился с седла, причем доспехи громко протестовали при каждом его движении. На добрых три дюйма он утонул в глине и долго неустойчиво раскачивался, пока не обрел равновесия. С трудом открыв забрало, он обеспокоено рассмотрел гигантскую паутину. Толстые молочно-белые пряди перегораживали узкую тропу, липкие нити были усеяны поблескивающими брильянтами захваченных дождевых капель. Руперт нахмурился: какой же паук прядет паутину почти в десять футов высоты? Он осторожно потащился вперед, вынул меч и ткнул одну из прядей. Лезвие намертво прилипло и вырвать меч удалось лишь двумя руками.

«Хорошее начало», – сказал единорог.

Руперт игнорировал ехидное животное и задумчиво рассматривал паутину.

Чем больше он вглядывался, тем меньше она походила на паутину паука. Рисунок не тот. Пряди висели узловатыми косами, ниспадая с высоких ветвей развевающимися лентами, а с ветвей пониже свисали толстыми связками, тонувшими в глине тропы. И вдруг Руперт почуял, как медленно зашевелились волосы у него на затылке, и понял, что хотя паутина постоянно трепещет, ветер совсем не дует.

«Руперт», – тихо произнес единорог.

«За нами следят, верно?»

«Верно.»

Руперт нахмурился и изготовил меч. Что-то преследовало их с тех пор, как на рассвете они углубились в Чащобу, что-то, что пряталось в тени и не отваживалось показываться на свету. Руперт осторожно переместил свой вес, чтобы лучше чувствовать тропу под ногами. Если дойдет до боя, густая глина превратится в проблему. Он снял шлем и положил его на обочину тропы; узкие смотровые щели слишком сильно ограничивали поле зрения. Выпрямляясь, он незаметно огляделся и замер, увидев гибкий бесформенный силуэт, движущейся среди деревьев. Высокий, словно человек, он двигался не так как человек, и прежде чем тварь снова исчезла в скрадывающих тенях, свет блеснул на ее когтях и клыках. Дождь постукивал Руперта по голове и беззаботно стекал по лицу в то время, как холодный ужас медленно охватывал его.

За Чащобой лежала тьма. Сколько помнили люди, всегда существовала часть Леса, где стояла вечная ночь. Солнце там не светило, и кто бы ни жил там, он никогда не видел света дня. Картографы называли это место Мраком и предупреждали на картах: «Здесь Водятся Демоны». Несчетные века страну Леса и страну Мрака разделяла Чащоба, пугающе опасная путаница болот, колючего шиповника и внезапной смерти, откуда лишь немногие выбирались живыми.

Безмолвные хищники бродили по тропам, заросшим травой и лианами, поджидая в засадах неосторожных. А в последние несколько месяцев странные, бесформенные создания начали бродить по стране Леса, не отваживаясь встретиться со светом дня. Временами, когда солнце уже давно закатилось, одинокий хуторянин слышал, как кто-то скребется в его надежно запертые двери, а утром во дворе обнаруживал глубокие борозды, а в своем амбаре находил изувеченную скотину.

Чащоба больше не служила барьером.

Здесь Водятся Демоны.

Руперт переборол страх и крепче сжал меч. Тяжесть стали успокоила его и он помахал перед собой сияющим лезвием. Он глянул вверх на темные тучи, спрятавшие солнце: одна приличная вспышка солнечного сияния заставила бы эту тварь поспешно искать свое логово, но, как обычно, Руперту не везло.