От принцесс одни неприятности - Марина Гришина

Тишь ночная бьет тревогу,

За порог не гляди

Ночью бродит по дорогам

Тот, чье имя Самди.

Дверь захлопни в полнолунье,

Скрип ключа, поворот,

Тот, кого боятся люди

Ходит мимо ворот

Он уводит за собою

тех, кто ночью не спят

Тем, кто дверь ему откроет

Нет дороги назад.

(Канцлер Ги “Samedy”)

Пролог

Изабель становилось только хуже.

Я металась по комнате, пыталась влить в девушку магию, вспоминала все, что я знала о лекарском деле — бесполезно. Она так и лежала на кровати безвольной куклой, почти белая на фоне цветного покрывала.

Наконец в дверь постучали. Я рванула ее открывать, будто там была моя последняя надежда. Впрочем, так оно и было. Но мужчина, который к нам зашел не был лекарем.

— Ты его не привел?!

Я закусила губу, не обращая внимания, что она вновь закровила. Сердце бешено билось, взгляд метался между ним и лежащей девушкой.

— Лекари ей не помогут. Прости.

— Что? — я сорвалась на крик, но потом просто зашипела, боясь потревожить беспокойный сон больной. — Мы должны попробовать! Посмотри на нее, ей стало хуже!

Я отодвинула ворот дешевого шерстяного платья и указала на расползшееся по некогда ровной коже багровое пятно. Оно уже было размером с мою ладонь и на нем начали проявляться струпья. Такие же покрывали руки девушки и стали появляться на лице.

— Она умирает, Алесандра, — Аррон шагнул ближе и прижал меня к своей груди. Я со всей силы стукнула его по плечу, а потом разрыдалась.

Из-за моей глупости принцесса умирала.

Глава 1

Несколько дней назад

«С тех самых пор он бродит по свету, стучится в полнолуние в двери и, если кто осмелится открыть — забирает глупца с собой. В мир мёртвых.

Барон Самеди выглядит как скелет, одетый в чёрный фрак и цилиндр. Но если захочет, его не отличить от обычного человека. Поэтому он гуляет по свету и… кхм, — я шустро перевернула страницу с не совсем приличными картинками. — Заводит себе семьи с земным женщинами.

В хорошем настроении Барон может излечить безнадёжно больного, особенно если дело касается ребёнка или человека, для которого ещё не пришёл срок отправиться с духом по ту сторону. Но упаси вас боги, потревожить его без веской причины.»

— А днем его можно не бояться? — маленькая девочка затаив дыхание слушала сказание. Я закрыла толстенную книгу и аккуратно провела рукой по обложке. Слегка шероховатая поверхность отдавала теплом.

— Говорят, Самеди бродит среди людей, когда ему захочется. У него даже есть собственные дети. Но ночь — его время, как и всех духов Лоа. Поэтому, пока не стемнело — собирайтесь и бегом по домам. На сегодня достаточно, — я хлопнула в ладоши и встала, чтобы убрать на место книгу и тетради.

— Нала Ханна (*Нала — уважительное обращение к женщине), а вы завтра ещё расскажете про Самеди? И про его мир, — убирая в сумку свои вещи, спросил Марк — рыжий вихрастый паренёк. Сын местного старосты.

— А спать вы после этого сможете? — я усмехнулась. Смогут, ещё как смогут.

Десять детей, которых мне доверили обучить грамоте, были типичными деревенскими сорванцами. Если им сказать, что где-то жуть как опасно — им точно туда захочется. А уж пощекотать нервы страшной историей перед сном, это святое! Так легенда про древнего духа Самеди стала у них любимой. Они еще малы, чтобы осознавать всю опасность Лоа. Для них это всего лишь жутковатая сказка, а не суровая реальность.

— Сначала проверим, как вы выполните свои задания. Если все справятся — расскажу.

— Справимся! — уже выбегая за двери, толпясь и толкаясь, прокричали мои ученики. Я вздохнула.

Наконец-то день закончился! Теперь можно немного отдохнуть, а ночью начать варить зелье от лихорадки. Первый месяц весны, время собирать первоцветы и запасаться снадобьем. Эта зима была холодной и тяжёлой, переболели не только дети, но и многие взрослые. А ко мне прибегали уже в последний момент, когда привычное для деревенских «само пройдёт» не срабатывало.

Вот сколько раз я им говорила, что проще вылечиться в самом начале, когда болезнь ещё не залезла глубоко внутрь? Нет же! Они ещё несколько дней ходят, истекая потом и выкашливая лёгкие. И вот только когда не хватает сил, чтобы с постели встать — тут-то они и бегут за помощью.

Так, размышляя о том, как много зелья я смогу наварить, чтобы следующей зимой не волноваться, я освободила стол и огляделась.

Обычная комната в деревянном доме. Три больших окна, через которые попадали розовые отблески заката, дверь на кухню и в мою

комнату, стол, диван и полки с книгами. Ну и стулья, которые детвора вечно оставляет расставленными как зря. Пришлось поправлять.

На кухне меня ждали приготовленные ещё с утра бутерброды. Видела бы соседка теть Соня, как я питаюсь, ох и отчитала бы как маленькую!

Только я откусила кусок подсохшего хлеба с мясом, как на улице послышалась какая-то возня. Дымка залилась лаем, на неё прикрикнули, а потом заскрипели половицы на крыльце. Кого там на ночь глядя несёт?

Выйти я не успела. Дверь отворилась без стука, и за порог шагнула гостья. Высокая девушка в темно синем платье и накинутом поверх чёрном плаще с меховой подкладкой. Из-под капюшона выглядывали светлые локоны.

— Добрый вечер, — гостей я не ждала, но с моим родом занятий они сами приходили в любое время. Правда, обычно вели себя повежливее и хотя бы стучались.

— Вы — Ханна? — девушка скинула капюшон и на меня взглянули серьёзные голубые глаза. Красивая. И точно из знати, местных я всех знала, да и не носят они такой дорогой одежды. Среди деревенских я её не видела, но лицо показалось знакомым.

— Да, госпожа. С кем имею честь?.. — я вежливо склонила голову. Не часто ко мне ходят из города.

— Поговорить надо, — она осмотрела помещение. И, надо отдать ей должное, не сморщилась при виде моей незамысловатой обстановки. — Можно чаю?

Это она заметила дымящуюся чашку на столе. Потому бы и нет? Гостья сняла плащ и села к столу. А я, наливая чай из смородинового листа, задумалась зачем же могла прийти моя гостья. Приворотное зелье? Да зачем оно такой красотке?! Вряд ли. Хочет избавиться от дитя, которое нагуляла? Это более вероятно, но тут я ей не помощница. Такое запрещено, а мне не с руки ссориться со Стражами.

Я присела напротив девушки. Она аккуратно взяла чашку из белого фарфора и поднесла к губам. Да, красивая посуда — это моя слабость. Пусть к деревенской жизни я уже привыкла и легко обходилась без излишеств, но отказаться от такой хрупкой роскоши… Не смогла.