История злодейки - Марина Орлова

Священнослужитель стоял надо мной, пока я, стоя на коленях, держала в дрожащих пальцах свечу. На мое лицо была опущена белая плотная вуаль, которая полностью скрывала меня. Даже сама едва могла различить предметы вокруг себя, и лишь огонь от свечи был достаточно ярким ориентиром, на чем я могла сосредоточиться.

Тяжелое, безумно красивое свадебное платье больше походило на инструмент пыток, как и строгий корсет, в котором было невозможно нормально дышать. От волнения, плотной ткани на лице и этой проклятой штуковины на моей груди, создавалось впечатление, что я сейчас упаду в обморок. На самом деле, я этого даже желала, лишь бы хоть ненадолго сбежать от жестокой реальности. Но не могла себе позволить такой слабости. По крайней мере, до тех пор, пока не произнесу это треклятое «да». Вот тогда со спокойной душой я могу позволить себе вольность и побаловать себя лишением чувств.

Сейчас же я изо всех сил держалась, необычайно остро чувствуя на себе короткие, любопытные взгляды мужчины, что стоял на коленях рядом со мной, с такой же свечой в руках. Стоило повернуть голову, и я могла бы попытаться увидеть лицо того, за кого сейчас выхожу замуж. Тот, кого боялась и практически ненавидела пять долгих лет, что казались мне вечностью. И все же я не могла себя пересилить и даже повернуть голову. Было страшно и тягостно. Я так привыкла к его ежедневному призрачному присутствию, несмотря на то, что с ним никогда в живую не разговаривала и даже не виделась. Меня не удостоили чести увидеть его лицо хотя бы на портрете. Но никому это не помешало готовить меня к замужеству с незнакомцем. Я никогда не видела его лица, но уже ощущала злость и почти ненависть к человеку, который, по сути, не виноват и сам находился в положении немногим лучше, чем я. И все потому, что его жизнь за последние пять лет стала для меня приоритетной. Настолько, что на собственную не хватало ни сил, ни времени. Мои ненавистные учителя и мучители приложили много сил и энергии, но заставили узнать о моем будущем супруге все. Абсолютно. Я знала о нем, пожалуй, даже больше, чем он сам. И я его ненавидела. А еще жалела, но вскоре закончилась и жалость, так как чувств хватало на что-то одно: ни раскаяния, ни сомнений, ни переживаний, ни сожалений. Так получилось, что ненависть преобладала. Слишком много факторов: я ненавидела свою жизнь, ненавидела людей, которые принуждали и запугивали, я ненавидела того человека, который привлек внимание сильных мира сего, ради чего мне и пришлось мучится так долго. И еще только предстоит…

Моя ненависть была настолько сильной, что невольно стала тем, что все еще придавало сил держаться и бороться. И я воспользуюсь этим преимуществом. Передо мной была цель, и я ни за что не отступлюсь.

Дрожащий огонек в моих руках был единственным ориентиром, который помогал сохранять относительное спокойствие.

Не к месту появились ненужные мысли. Помнится, я мечтала о собственной свадьбе, было время, когда я грезила ею. Она должна была быть похожей на сцену из сказки, где я, в образе принцессы, в безупречном и волшебном платье, а под руку со мной, конечно же, прекрасный принц…

Как говорится на моей Родине: бойся своих желаний. Я принцесса в сказочном платье и выхожу замуж… нет, не за принца. За короля. Которого вижу впервые в жизни, зато прекрасно осведомлена о мельчайших деталях его жизни. Порой мне кажется, что я знаю о нем больше, чем о самой себе. А все потому, что я долго и упорно готовилась именно к этому моменту. И как достойная кандидатура на место королевы, должна знать все не только о государстве, в котором собираюсь править, но и короле.

Именно поэтому я прекрасно знала, что меня ненавидят. Пожалуй, даже больше, чем я его. Он для меня — лишь навязанная, нежелательная обязанность. Я для него — преграда на пути к личному счастью.

Именно это «счастье» сейчас сидит в задних рядах и безостановочно плачет о своей загубленной первой и прекрасной любви, причиной чего стала — я. О этой девушке я тоже знала немало. Наверное, поэтому не хотела относиться к ней плохо. Не хотела, но должна была. У меня просто не было выбора: либо она — либо я. Выбор очевидный, потому я с легкостью закрылась, игнорируя злобные взгляды, жалобный плачь и тихие шепотки придворных за моей спиной.

Я сильная и все выдержу. Даже, если для этого придется идти по головам. Что я и собираюсь сделать.

И первый шаг я совершу прямо сейчас, всего одним словом, в ответ на вопрос священнослужителя:

— Согласна, — ответила я священнику твердо и уверенно, отчего мужчина рядом со мной вздрогнул, словно от удара хлыстом. Ассоциация была столь яркой, что я почти услышала свист оружия у себя в голове. А после вслушивалась в менее уверенный, пропитанный ненавистью ответ своего, пока еще, жениха:

— Согласен.

Губы невольно дрогнули в торжествующей улыбке, отчего я порадовалась, что мое лицо надежно скрыто от чужих глаз. Потому что именно сейчас — тот самый момент, после которого я не смогу отступить. Игра началась.

Осталась лишь одна формальность…

Рядом со мной поднялся мужчина, с некоторым промедлением протянул руку мне, предлагая помощь. Надеясь, что пальцы трясутся не слишком заметно, вложила свою ладонь в мужскую — широкую и теплую, которая обхватила мои пальцы твердо и излишне сильно.

Медленно встала с колен, не поднимая головы, повернулась лицом к супругу и замерла. Длинные пальцы обхватили края вуали, в районе моих ключиц, а после, словно заставив себя и затаив дыхание, как перед прыжком в воду, мужчина отбросил ее мне на затылок. На некоторое время сохранялось молчание. Как в церемониальном зале, так и рядом со мной. Я почувствовала, как напрягся мужчина, а с его губ сорвался рваный вздох.

Набралась сил и смелости, поняв, что слишком долго разглядываю золоченые пуговицы на чужом дорогом и парадном камзоле, отчего напряжение в зале только усиливалось. Я ощущала пристальные, испытующие и изучающие взгляды на моем лице, которые отчаянно выискивали в нем любые недостатки, чтобы после обратить их против меня.

С силой сжала челюсти, а после с вызовом подняла голову и посмотрела в светлые, глубоко посаженные глаза на безупречном и мужественном лице, от которого у меня невольно перехватило дыхание. Казалось, жених был так же поражен, как и я. И я не могла с точностью ответить — хорошо это, или плохо.

Растерянно моргнула, губы невольно раскрылись от удивления, а я отметила, как его взгляд спустился на мой рот, чтобы быстро вернуться к глазам, куда смотрел пристально и со странной растерянностью.

— Можете поцеловать невесту, — уже, по всей видимости, не в первый раз повторил священник, поглядывая в нетерпении. Потрясающий высокий брюнет, что теперь доводился мне мужем, вздрогнул, будто очнулся от сна, с сомнением скосил взгляд в сторону гостей, где приглушенные рыдания стали только громче. А после смиренно прикрыл глаза, вздохнул, положив широкие ладони на мои плечи, и медленно наклонился к моему лицу, но в последний момент остановился. Он раскрыл глаза и посмотрел в мое лицо с мукой. Поняв его состояние и нежелание без слов, скрыла собственный облегченный вздох и слегка отвернула голову, так, чтобы для остальных этот поцелуй казался настоящим, на деле же мои губы едва коснулись в целомудренном поцелуе к гладко выбритой щеке, совсем рядом с уголком его рта.