Милый мой Игнатиус - Олег Велесов

Это утро было похоже на предыдущее — снег, ветер, холод. Впрочем, снег можно упомянуть дважды, ибо он валил не переставая уже неделю. Сводка погоды по моему любимому каналу оптимизма не добавляла, а красавица-болтунья в обтягивающем платье ласково наговаривала о том, что снег будет идти ещё минимум день. Репортёрские кадры, подтверждая её наговоры, показывали унылую мозаику из заваленных сугробами дорог, домов, дворов, неба.

Я выключил телевизор и подошёл к окну. Всё то же самое: снег, ветер, холод. Скучно… Скучно бродить по квартире изо дня в день, ничего не делать и только вспоминать, как открываешь дверь, заходишь в комнату, а на диване он и она. Он хмурится, отводит взгляд в сторону, а она кричит: ты всё не так понял! А что тут понимать, если они голые?

Господи, зачем я только согласился на эту командировку? Лучше б уехали, как и мечтали, в страну пирамид, к морю, к сфинксу, к дайвингу, и всё текло бы по-прежнему: я продолжал существовать в счастливом неведенье, она — в счастливой реальности, и я бы знать не знал, что брак штука разноплановая, и что двое не всегда означает вместе. Но уж слишком выгодное предложение сделал мой друг и начальник… Мой бывший друг и бывший начальник. И вот я один в пустой квартире, без жены, без работы и без стиральной машинки.

Я вернулся к дивану, лёг. Смотреть телевизор надоело, смотреть в окно тоже надоело, в потолок… Что можно делать с потолком? Белить? Давно пора. Осенью мы решили заняться ремонтом. Купили краску, обои, кисточки. Теперь всё это валялось на антресолях и вряд ли когда-либо понадобится. Главным двигателем перестановок и ремонтов в нашей семье была Ольга, но ныне этот двигатель заводился в другом автомобиле, а мой встал на вечный прикол и уже никогда из гаража не выедет. Как жаль… Как жаль, что я не послушал маму и сделал не тот выбор.

В дверь позвонили. Я почесал небритый подбородок и перевернулся на другой бок. Никого не хочу видеть, пошли все вон. На глаза навалилась дрёма, в расстроенном воображении возник пленительный образ… Девушка? Разглядеть лицо я не мог, яркое свечение, исходившее от него, ослепляло. Но я был абсолютно уверен, что девушка эта прекрасна: тонкие черты, голубые глаза, вьющиеся волосы. Я протянул руку: стоит лишь дотронуться до сияния — оно исчезнет, и тогда я смогу увидеть её…

В дверь снова позвонили. Звонок прозвучал настойчиво и грозно, и сопровождался ударами кулака по дверному полотну. Образ исчез, дрёма сошла и я выругался:

— Кого там леший принёс? Чёрт те что творится в этом доме.

Продолжая чертыхаться, я прошлёпал в прихожую и открыл дверь. На площадке стоял почтальон — вот тебе раз. Сумка, фуражка, золотистый жетон. Невысокого роста — ниже меня на голову — взгляд наглый, плутовской, нос неестественно вытянут. Странный персонаж. Я думал, почтальоны вымерли лет десять тому назад, но гляди-ка ты, стоит.

— Игнатиус Лаврентьевич Круглов?

Да, именно так меня и зовут: не Игнат, не Игнасио, не Игнатий, а Игнатиус. Спасибо маме с папой, а вернее, тётке по папиной линии, которая в романтическом отрочестве начиталась бульварных романов и так влюбилась в одного из персонажей, что перенесла на меня не только свою начитанную любовь, но и его имя.

Я облизнул пересохшие губы и медленно проговорил:

— Допустим.

— Вам повесточка. Распишитесь.

Он достал бланк, и в этот момент мне показалось, что лицо его позеленело и пошло волдырями. Нет, не волдырями — крупными бородавками. Это выглядело настолько отталкивающе, что я брезгливо сморщился.

— Э-э-э… У вас лицо какое-то…

— Какое?

Я не знал, как описать увиденное, и промямлил неуверенно:

— Болезненное.

Лицо вернулось в нормальное состояние, зелень сошла, бородавки исчезли. Показалось? Вроде бы не пил.

— Побриться не забудьте, — усмехнулся почтальон.

Он ушёл, а я остался стоять в дверях с бланком в руке — серый бумажный квадратик с типографским текстом. Я повертел его в пальцах и прочитал: