Сон и Пепел - Алекс Анжело

Земля идет трещинами, подобно замерзшей глади озера. Толчки, будто под ногами бьется чье-то сердце. Оно точно сотрясает весь Дэвлат. Каждый удар — часть отсчета до того момента, когда этот мир изменится раз и навсегда.

«Это конец», — думаю я прежде, чем полностью осознаю.

Эта мысль не покидает меня ни на секунду, даже когда ровное поле под ногами, что простиралось на милю вокруг, трескается, а куски почвы с изумрудными островками травы исчезают в вихре темной энергии.

Я бегу, зная, что позади разворачивается бездна, и с каждым мгновением лишь сильнее чувствую ту тьму, что прорывается наружу.

Но он рядом — следует по моим пятам. И поэтому я не боюсь. Лишь в одиночестве умирать страшно…

Новый подземный толчок едва не сбивает с ног, и гул, висевший в воздухе, взрывается. Мы несколько лет изучали портал в Серый мир в Академии Снов, но никто не думал, что кто-то из нас двоих его создаст.

Как никто и не предполагал, что этот раскол все же нас убьет.

Я оборачиваюсь. Поле исчезает, куски грунта проваливаются, начиная с центра. Края бездны расширяются столь быстро, что всего за несколько секунд достигают нас. Я прыгаю и каким-то чудом оказываюсь на твердой поверхности — раскол не спешит расширяться, будто раздумывает, следует ли ему идти дальше.

Но он не успел. И я кидаюсь к краю, откидываю прочь меч и падаю грудью на землю. Хватаю его за руку — за секунду до того, как под его пальцами крошится край обрыва.

Я едва успеваю.

Наши взгляды пересекаются, и я вижу в его глазах сожаление, боль и что-то еще… Благодарность? Лицо как никогда бледное. Он пережил слишком много утрат и остался почти один.

— Отпусти, — говорит он.

— Нет, — упрямо шепчу я, ведь обещала себе, что пройду с ним этот путь до конца.

Край земли, на котором распростерлось мое тело, дрожит, медленно ползет вниз и обещает вот-вот сорваться в пропасть.

Но я лишь крепче сжимаю его ладонь, стискиваю зубы, и не позволяю слезам катиться по щекам, даже когда он пытается разжать мои пальцы, а мое сердце замирает.

— Отпусти меня, Сара. Иначе мы упадем вместе, — становится последними словами, которые я услышала перед смертью.

Он избавляется от моей руки, но уже поздно… Еще мгновение я вижу, как его тело падает вниз, в самую тьму, а потом, когда очередной толчок сотрясает раскол, я срываюсь следом.

Не кричу… Даже когда темная энергия портала окутывает тело. Прикрываю глаза, готовая заснуть навек.

Я примирилась со своей смертью. По крайней мере, я прожила эту жизнь не зря. До конца оставаясь верной себе.

* * *

Спустя 27 лет

Сара

Чужое дыхание стало первым услышанным мною звуком — частое, с придыханием, выдающим волнение. И когда оно приблизилось, я открыла глаза, увидев склонившуюся надо мной девушку. Лицо пухлое, со слегка курносым носом и кожей, по которой нещадно прошлись белилами.

Зрачки незнакомки расширились. Губы задрожали. Я почувствовала, как в секунду вспотела ее рука, что сжимала мое запястье.

А через миг она закричала — громко, надрывно. Ее голос разнесся эхом, резонируя в пустой каменной комнате, стены и потолок которой сплошь усеивали листки с кровавыми печатями.

Она стремительно отшатнулась, точно собираясь пуститься в бегство, но от шока так и не отпустила мою руку, потянув за собой. Дернула, ударяя ею о каменный бортик, — я лежала в каком-то каменном углублении.

Я поморщилась — больше от ее крика, что сотрясал и без того не оформившиеся мысли в моей голове, чем от боли. Незнакомка продолжала держать меня, от потрясения не осознавая, что не дает ей сбежать.

Спокойнее. Не кричи. Не бойся.

Я ожидала ощутить знакомое присутствие дара, тепло по коже, но вместо него откликнулось что-то чужеродное, обжигающее жаром и холодом одновременно.

Разлившийся из ниоткуда свет застил глаза.

И все вокруг поменялось местами… Крик затих.

Пошатнувшись, чувствуя, как с непривычки подкашиваются ноги, я вцепилась пальцами в края саркофага, которому не хватало лишь крышки. Сердце в груди забилось так быстро, что не хватало воздуха.

Я подняла голову и вдруг поняла, что смотрю на свое собственное тело. Оно лежало в каменном гробу, что тоже был, как и все вокруг, обклеен кровавыми печатями, — кровь на них запеклась и побагровела, почти прожигая кусочки бумаги насквозь. Знаки больше не имели силы, что-то уничтожило их.

Очередной вопль сотряс стены. Я в недоумении поморгала, лишь теперь в полной мере осознавая, что уже на моем собственном лице кривились губы, а в холодном взгляде обычно ничего не выражающих глаз плескался страх.

Мы поменялись телами…

И я знаю, что это невозможно. 

— Не кричи. Не бойся, — повторила уже вслух, удивляясь, как непривычно звучит голос, — хрипло, в то же время выдавая мягкие ноты.

Незнакомка замолчала так же внезапно, как вновь начала кричать. А мой взгляд упал на сверток из темно-коричневой кожи, лежащий в саркофаге у ее ног.

Меч. Мой Туманный…

Я нетерпеливо дернула рукой и замерла, разрываясь между желанием коснуться оружия и надобностью поговорить с девушкой, убрать испуг в карих глазах. Мне понадобилось не больше секунды, чтобы принять правильное решение. Подумала, что с клинком в руке доверия незнакомки будет гораздо сложнее добиться.

Я посмотрела на свое настоящее тело, облаченное в закрытое платье с воротником, на котором мерцали бусины цвета грозового неба, — белая ткань была гораздо длиннее моего роста, так что ступни оказались обернуты подолом.

Траурный наряд. Меня собирались похоронить?

Для даэвов света белый цвет имел сакральное значение. Он соединял две стороны жизни — рождение и смерть. В светлую ткань оборачивали младенцев и облачали мертвецов. Или тех, кто находился на пороге смерти, надеясь задержать их на границе.

— Как тебя зовут? — спросила я, видя, как девушка приподнимается и забивается в угол саркофага. От звука моего голоса ее плечи вздрогнули. Она надолго замолчала, медленно подняв на меня взгляд.

Я была не сильна в утешении кого-то, хоть и часто занималась этим в последние несколько лет. Но все это время я прибегала к своему дару, а не подбирала подходящие слова. Последнее мне всегда давалось тяжело.