На осколках тумана - Наталья Ручей Страница 69

Я помню, что ответила Даша подруге. Это то, что память бережно сохранила и вытаскивала для меня время от времени:

«Мне плевать на твоего Костика!» – заявила она.

Твоего – то есть, Ольгиного. Но уже не ее.

Значит ли это, что Даша осознает, что она уже только моя? Или признает это, но неосознанно?

– Я верну тебе деньги, – говорит неожиданно Даша.

– А я разве тебе занимал? – взглянув на нее, пытаюсь понять, о чем речь.

– Нет, – возражает она и заверяет с горячностью. – Я бы у тебя не взяла! Даже если бы они были мне сильно нужны! Просто я узнала, что ты заплатил за Ольгу в том баре…

– Ей я тоже не занимал, – обрываю поток чепухи.

И, пожалуй, делаю это резко, потому что Даша опять в себе замыкается, но меня кое-что слишком царапает в ее речи, чтобы и дальше молчать. Кое-что, о чем я сам мог бы и раньше подумать.

– Даша, – дожидаюсь, пока она взглянет на меня, – если вдруг тебе понадобятся деньги, пообещай, что не постесняешься обратиться ко мне.

Она упрямо молчит, отворачивается к окну. Хочу попросить ее взглянуть на меня, но замечаю, что ее щеки алеют смущенным румянцем.

– Конечно, в долг, – предлагаю вариант, который смягчит предложение, – под проценты из поцелуев.

Она не оборачивается, нет. Прижимает ладони к щекам, но я ловлю в зеркале ее улыбку, и выдыхаю.

Кто бы подумал, что девушка из чата, которой я спонтанно написал сообщение, начнет для меня столько значить? И что более чем щедрого предложения с сексом без обязательств мне окажется катастрофически мало.

Но попытка свести отношения к большему, с треском проваливается. Несмотря на простуду и плохое самочувствие, Даша мгновенно отвергает мое предложение остаться в квартире.

До сих пор помню, как поспешно она подскочила с кровати и начала собираться, как будто ее бабушка достала розги и угрожала наказать за малое опоздание. И самое паршивое, что в ее глазах была паника, она до чертиков боялась, что я настою на своем и заставлю ее отлежаться.

Провести со мной вечер и ночь – это да. Провести со мной утро за завтраком – тоже пожалуйста. Провести день без меня на своей территории – тоже ноль претензий или каких-то капризов.

А остаться на день в квартире, в которую все равно вечером возвращаться – это почему-то за гранью.

Она страшится того, что наши отношения выйдут на новый уровень, и я пока совершенно не представляю, как подвести ее к мысли, что для ее страхов уже слишком поздно.

– Может, пройдемся? – предлагает она, когда я паркую машину у дома.

Мы идем за продуктами, хотя в холодильнике столько всего, что нам не съесть за неделю. Бродим по скверу, держась за руки, как будто подростки, которые не могут показаться родителям. Дышим уходящей весной, которая скоро уступит лету. И бросаем друг на друга такие жаркие взгляды, что можно сгореть, но сгореть с удовольствием.

– Я знаю Ольгу одиннадцать лет, – прорываются откровения в Даше, когда мы уже сворачиваем к тропинке, что ведет к дому. – В институте нам завидовали все одногруппники – мы как-то быстро нашли общий язык и сдружились. И смогли не потеряться потом. И, честно говоря, если и завидовать кому-то из нас, то именно Ольге. У нее все стабильно, спокойно, устроено, а я…

Она улыбается, прижимается к моему плечу, как бы ища поддержки, и продолжает с улыбкой:

– Не поверишь, я даже смотрела в инете: не родилась ли я в понедельник. Думала: может, поэтому у меня частенько все кувырком и до сих пор многое под большим знаком вопроса.

– И как результат?

– Ну… – вздыхает. – Списать все на день недели не удалось.

Она так искренне переживает, что не получилось найти отговорку каким-то неприятностям, которые случались с ней раньше, что я не могу удержаться от смеха. Нет, поначалу стараюсь, особенно когда замечаю подозрительный взгляд Даши, но все же сдаюсь.

И так же сдаюсь, когда мне хочется в этот момент обнять причину веселья. Светлую, до боли наивную, которая до последнего пытается разогнать мои тени.

– Она хорошая, правда, – бормочет она, обнимая меня и прислоняясь к груди, как будто хочет впитать в себя смех, поймать его в момент зарождения. – И у нее нет повода мне завидовать. Правда. Просто если бы ты знал все… то есть, если бы знал ее больше…

Обхватываю ладонями ее лицо, заставляю взглянуть на себя и поверить, что я не услышал ее оговорки.

Не знаю, что это «все», и что она пытается скрыть. Но маскироваться так ловко, как у подруги, у нее не выходит. Что-то есть – глаза выдают.

Но суть в другом.

Я понимаю, что ничего она не осознает, и что надеяться на внезапное просветление практически бесполезно. Но и сказать в лоб нельзя, только дать подсказку, которая не спугнет.

– Ты не Ромашка, тебе нужно сменить аватарку, – шепчу в ее приоткрытые в немом приглашении губы. – Ты ежик. Мой личный ежик в тумане.

А потом склоняюсь и пью туман.

Сладкий, но с толикой легкой горечи страха.

Дурманящий.

И, как я теперь знаю, способный вызвать зависимость, которая не лечится сексом.