Демон внутри меня - Лана Мейер Страница 32

Полную деградацию. Душевную, физическую, ментальную. Кай надавил на все, что мог. Он питался моим разрушением.

Пил кровь.

Не знаю сколько дней прошло, пока я находилась в состоянии полнейшей безысходности. Балансировала за гранью разума.

Я решила отыскать что-то светлое в своих последних воспоминаниях. Я вспомнила Анджелину – прекрасного ребенка в этом логове психов и уродов. Я пыталась думать о девочке, представлять то, чем она сейчас занимается, чтобы не вспоминать Кая. Его дубину, руки, грубость и мерзкие слова.

Мне нужна была психологическая помощь. Мне нужен был свет. Хиллари наносила на меня мазь каждый день и задавала какие-то вопросы. Я не отвечала. У меня у самой было куча вопросов к этой тетке, и я хотела вызывать у нее жалость, чтобы разбудить в ней совесть. Она обязана рассказать мне все, что знает об этой сумасшедшей семье.

У меня должны быть факты, свидетели. Мне еще давать их в суде. Я утешала себя этими мыслями.

Когда я, наконец, решила помыться, я без радости отметила про себя, что мое тело постепенно приходит в нормальное состояние. Не считая торчащих ребер, впалого живота, острых скул.

И где теперь моя красота?

Синяки прошли благодаря волшебной гребанной мазе за две штуки, а вот следы от укусов, язвы на руках и следы от его пальцев под ребрами остались на мне. И вряд ли они исчезнут бесследно.

Я решила во чтобы то ни стало запихивать в себя еду. Я не дам этому психу довольствоваться тем, что я уже на дне.

Да, Кай позволил мне выйти из комнаты. Но все это время я была столь разбита, что даже забыла об этом.

Я хотела навестить Энджи. Я хотела посмотреть хотя бы на то, как спит эта маленькая девочка. Мне просто необходимо было убедиться, что с ней все в порядке и над ней не издеваются. Да и просто увидеть единственный луч света, который был в этот доме и в моей жизни.

Меня даже не интересовал ни дом, ни его обитатели. Я хотела еще раз почувствовать на себе ее добрый и нежный взгляд. Прикосновение ангела к своей тлеющей душе, но даже оно не исцелит ее.

Шелковую простынь я обмотала вокруг тела, скрестила края и перевязала сзади на шее. Получилось шелковое платье в пол, ткань скрыла самые ужасные следы недавнего насилия. Оно висело на мне, и даже через ткань я видела, как проступают мои ребра.

Высушил меня. Он высушил меня, а прошло всего немного времени.

Я вышла из своей коробки ночью, оказавшись в полумраке бесконечных коридоров и лестниц этого огромного особняка. На полках с цветами, украшающими холлы, не было ни пылинки – везде идеальная чистота, которую ежедневно поддерживали десятки слуг. Я услышала голоса на первом этаже, и не решилась туда спускаться. По памяти я постаралась найти комнату девочки, но поворачивая раз за разом я заплутала.

Мечтала ли я жить в таком доме? Мечтала. Деньги дают свободу. Свободу жить, время наслаждаться этой жизнью. Деньги дают власть этим людям, этой семье, они на генном уровне не являются такими, как я. Они изначально – короли, а я – зверушка, которая должна была вырывать свой кусок хлеба и место под солнцем любым образом.

Здесь все было так чудовищно красиво – сверкание позолоченных рам, картины, пейзажи и абстракции. Почти на каждом столике в холле стояли вазы с фруктами и сладостями, и к своему несчастью я вспомнила клубнику…

Я остановилась у рояля, стоявшего в одном из коридоров, и печально провела рукой по минорным клавишам.

Я умела играть. Когда-то. Творчество зависело от моего настроения, но сейчас я бы сыграла только «Реквием по мечте».

Я бы променяла всю эту красоту на свой дряблый чулан, если бы была свободна.

Да, ну, Лейла? Правда? Ты ненавидела его. Ты всегда хотела другого. Получай. Желания сбываются, но всегда не так, как ты этого хочешь.

Я содрогнулась от этого голоса в своей голове, но он исчез после кратковременного злорадного смеха, леденящего душу.

Изучения особняка продолжилось, и тут я увидела дверь, которая сразу привлекла мое внимание. Она была приоткрыта…будто кто-то вышел из нее недавно и второпях, в то время как все остальные комнаты были заперты.

Это была черная дверь, от нее исходило какое-то неприятное чувство, будто на ней была надпись: «Осторожно! Смертельно опасно!».

Я заглянула в щель, но ничего не увидела. Почти абсолютная темнота. Сердце в груди предупредительно сжалось. Предчувствие никогда не подводит меня, но…как я уже говорила, терять мне нечего.

Не знаю почему, но когда я вошла в темную комнату с маленькими лампами в виде свечей на полу меня охватил настоящий ужас. Дверь за моей спиной скрипнула, я придержала ее, чтобы она не захлопнулась.

Во мраке не было ничего кроме кожаного кресла, развернутого ко мне лицом. Оно было пустым. На полу перед креслом валялись веревки.

Все это походило на кадр из фильма ужасов или на мини-камеру пыток. На что-то очень нехорошее, от чего все мои нервы оголились, а инстинкт самосохранения отчаянно убеждал меня бежать.

Кто сидит в этом кресле? Куда он ушел? Почему обычно привязан? Может здесь сидят девушки, а Кай их пытает? Но никаких орудий пыток я рядом не видела.

Чувствуя, как вся затолканная мной еда просится наружу, я вышла из комнаты, охваченная леденящим страхом.

Просто комната. Просто кресло. А мне уже страшно. Да что со мной такое?

Я захлопнула дверь, а когда вновь потянула на себя дверную ручку, она не открылась. Только сейчас я заметила, что вместо замка на двери, был приклеен сканер – такие ставят на дверях, чтобы внутрь можно было войти только по отпечатку пальцев.

Стало еще неприятнее. Я точно заглянула туда, куда заглядывать не следовало.

– Жаль, что ты захлопнула эту дверь, – содрогаюсь от хриплого голоса, раздающегося за моей спиной. Медленно поворачиваюсь, и вижу перед собой двух мужчин. Один из них очень преклонного возраста. Седой, лицо покрыто глубокими морщинами, которые уже не исправить пластической хирургией. Человек, стоящий передо мной, выглядит так, будто знал много страданий и прожил несколько жизней. По глазам я сразу определила, что передо мной стоит никто иной, как Барт Стоунэм. Дедушка Кая. Эти глаза Стоунэмов с черной каймой вокруг радужки, просто генный дар и одновременно проклятье. Правда, глаза Барта серые, но не менее магнетические, чем у Кая.

– Уууууух, – присвистнул молодой человек, что стоит рядом с Бартом. Очень юный, наверное, он почти моего возраста. Он пристально оглядывает мои ноги, торчащие ребра и выпирающую грудь (точнее то, что от нее осталось) и наконец поднимается к лицу, одаривая меня ослепительной голливудской улыбкой.

А это кто?!

– Юная леди, что вы забыли здесь в такой поздний час? – очень манерно, но все также властно, как и его внук, говорит Барт. Трудно представить, что у Энджи настолько старый отец. Сколько лет его жене? Хотя, сейчас чего только нет. И суррогатное материнство, и рождение в пробирке.