Грех - Патрисия дель Рока

«Сучка! Тварь!» – слышится голос, похожий на шипение гигантской змеи. Он раздается издалека, словно из другого мира.

Страх накатил удушливой волной, словно лицо закрыли подушкой.

Женщина заметалась на широкой кровати, но проснуться не смогла. Сон не выпускал ее из своих черных безжалостных лап.

Во сне все повторялось. Ей четырнадцать лет. Она снова взбирается на забор заброшенного дома. Рите жутко интересно, какие призраки здесь живут. Чем-то этот дом притягивает ее.

Острый гвоздь снова вонзается в ляжку, и тонкий ручеек крови стекает вниз, по длинной, тонкой, чуть загорелой ноге.

Она закусывает губу от боли, но ее взгляд по-прежнему покорен, почти загипнотизирован домом.

Старым и немного страшным.

Но это даже возбуждало.

Она перелезла через забор – как когда-то – и очутилась в запущенном саду.

Девочка подошла к дому и осторожно заглянула в разбитое окно, представлявшее собой кусочек стекла и перекосившуюся раму.

Она попыталась рассмотреть помещение, отчего-то до безумия притягивающее ее. Инстинкт еще не оперившейся репортерши.

Неожиданно чьи-то холодные руки обхватили ее сзади. Одна сжала рот, вторая стиснула талию.

И не вырваться. Слишком силен тот, кто ее держит.

– Отпусти! – мычит она, пытаясь ударить локтями или, как учили в книжках по самообороне, каблуком по голени. Правда, каблуков нет – вьетнамки. Да и те начинают соскальзывать с ног, пока она пытается разыграть супер-героиню боевика. Смешно! Пистолет, конечно, есть – когда-то отец подарил, заметив вскользь, что она – слишком красива, чтобы ходить без оружия. Матери они об этом ничего не сказали. Только в выходные, когда она иногда уезжала к дальним родственникам, папа учил ее стрелять на дальнем участке сада. Но пистолет остался дома. Как раз сегодня она забыла взять его с собой.

Чужая рука освобождает ее рот, и она кричит. Но вокруг никого нет. Сама видела, пока сюда лезла. В радиусе пяти километров – пустота. Ни одного человека, даже животных нет.

Только она… одна. И страшный КТО-ТО сзади. Напавший на нее.

Рука освобождается, чтобы… скользнуть на грудь, сжать.

Она впервые в жизни пожалела об отсутствии лифчика. Раньше ей нравилось демонстрировать почти женскую, идеальную фигурку всем. Показывать – да, но трогать она никому не позволяла.

Чужая ладонь до боли сжимает грудь, тискает ее. Вторая рука медленно скользит по спине вниз, переходит на тонкую талию, затем опускается еще ниже, по округлому бедру на… то самое интимное место.

– Нет, пожалуйста, нет! – она мотает головой так, что ее длинные золотисто-русые волосы с чуть красноватым отливом разлетаются во все стороны, стекают по спине шелковым плащом.

– Раздвинь ножки, сучка! Или тебе нежить! Мерзкая тварь!

Мужской голос вызывает такой жуткий страх, что она невольно подчиняется.

Рука протискивается под слишком короткую юбку и забирается в нижнее белье. Длинные пальцы пытаются проникнуть внутрь.

– НЕЕТ! – крик звучит еще жалобней, еще отчаянней.

Она пытается сопротивляться, собирая все свои силы, но…

Тело и руки. Они словно железные. Ее разворачивают и швыряют прямо на траву. Так внезапно, с такой силой ударяя головой, что перед глазами сверкают золотые точки. Юбка разорвана, кружевные трусики тоже откинуты в сторону. Сильные пальцы раздирают ее топик.

– Хм, а ты красива! – звучит оценивающе, но немного небрежно и презрительно. – Ты пыталась залезть в МОИ дом! И за это я тебя накажу! Мне кажется, – голос звучит почти ласково, – что на самом деле ты – шлюха. А они обожают раздвигать ножки!

Она с трудом сфокусировала взгляд на мужчине, лежащем на ней, худощавый, но с развитыми мускулами, белой кожей и красивым, чувственным лицом. Особенно ее поразили синие глаза.

– Ты изнасилуешь меня? – шепчет она пересохшими от страха губами.

– Да, моя дорогая. Ты счастлива? Моя порочная девочка…

Он быстро расстегивает ширинку потертых джинсов и, закинув ее ноги себе на плечи, входит в нее, неотрывно глядя на ее лицо.

Она вдруг понимает, что ему нравятся боль и страдание, он наслаждается этим, смакует ее переживания. И становится страшно. Как никогда.

– М-м-м, так ты девственница… Это приятно.

Молодой мужчина наклоняется так, что его волосы щекочут ее обнаженное тело. Кусает за грудь, почти вгрызаясь в нежную плоть. – Как бы я хотел тебя съесть!

Она снова кричит, запрокидывая голову, ощущая сильную боль внутри. Там, где огромный член разрывал ее узкое отверстие.

– Пожалуйста! – шепчет она, впиваясь в него длинными пальцами, пытаясь оттолкнуть, сбросить с себя. Тщетно.

– Не надо было лезть туда, куда не стоило! Не будь такой любопытной, сучка!

Незнакомец сильно и резко движется. Его одежда царапает нежную фарфоровую кожу.

Она кричит, кричит, стонет, умоляет, выгибается в его стальных объятиях. Видя только чистое наслаждение на его лице и исковерканные гримасой чувственные губы.

В последний момент он выходит из ее тела и выплескивает на плоский живот белый фонтанчик спермы.

– Не хочу, чтобы ты от меня залетела! Нечего всяким тварям от меня рожать! – поясняет он ей. Совсем молодой, оказывается, парень. Или он просто кажется таким молодым, потому что глаза… Они страшные. И слишком жестокие, они полны нечеловеческой мудрости и хитрости. Словно у змеи, наделенной интеллектом.

– Запомни меня, тварь! – он проводит ладонью по ее лицу, затем гладит по волосам. Она ощущает его сперму внизу, стекающую по животу, словно отвратительная белая гниль. – Я был твоим первым мужчиной! А теперь переворачивайся! Я хочу попробовать твою упругую попку!

Она дрожит и съеживается, вдруг понимая – осознание приходит изнутри, древний инстинкт самосохранения, – что ему следует повиноваться. Хотя и безусловное повиновение – отнюдь не гарантия выживания.

Она послушно становится на четвереньки и почти сразу же ощущает в себе его вновь вставший член, который снова разрывает, причиняя сильную боль, теперь уже разрывая анус. Она тихо стонет, кусая себя за руку, чтобы не кричать.

Он хватает ее за грудь и больно сжимает в такт своим сильным толчкам. Он мучает ее еще несколько часов так, что она близка к глубокому обмороку.

Мужчина кажется каким-то полукентавром с невероятной силой. Синеглазый брюнет не знает усталости. В какой-то миг, когда его лицо снова слишком близко, она вдруг понимает, что в другой обстановке… Да, она бы с ним флиртовала. И даже подралась бы с другими девчонками. Ради такой красоты, такого невероятного совершенства!