Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла - Майкл Брукс Страница 33

Хотя сигнал «Вау!» вовсе не походил на флуктуацию, ученые все же попытались выследить космический корабль, спутник или даже самолет, который мог случайно испустить нечто похожее. Но мало того что здесь не обнаружилось ни одного искусственного объекта, способного «наследить» в эфире подобным образом, — частота 1420 МГц вообще закрыта для всех земных радиопередатчиков! В общем, никакого примиряющего с действительностью объяснения не нашлось.

Как нет его и три десятилетия спустя. А больше-то и сказать нечего. Потому что после того единственного случая ничего похожего на этот сигнал исследователи уже не встречали, хотя повторили поиск больше сотни раз. Увы и ах. Все компьютерные распечатки упрямо отображали один только радиошум при полном отсутствии мало-мальски интересных вестей из глубокого космоса. В такую же бесконечную, унылую, монотонную рутину превратилась вся охота на внеземной разум. Впрочем, порой приборы выдавали кое-что любопытное, но это неизменно оказывалась ложная тревога — отражение земных сигналов от спутника или космического корабля, а то и вовсе от какого-нибудь мусора.

Многие старались, да никому не удалось. Исследователи с «Большого уха» проанализировали, кажется, все мыслимые причины: работу спутников, гармонические частоты наземных передатчиков, метеоритные помехи, радиосигналы самолетов, земное телевидение или радиовещание и еще сто тысяч причин. Ничто не соответствовало характеристикам сигнала «Вау!». Во время нашей первой встречи с Эйманом Джерри сказал, что все еще ждет «однозначного объяснения, которое имело бы смысл». И не похоже, чтобы он так уж цеплялся за инопланетян: слепая вера ему вообще не свойственна. Просто это пока единственная удовлетворительная версия — если, конечно, можно удовлетвориться мимолетным касанием.

Собственно, однократность сигнала «Вау!» и есть его ахиллесова пята. Джоди Фостер в фильме «Контакт» то и дело записывает инопланетные передачи, длящиеся часами, сутками, даже неделями. «Большое ухо» приняло только один сигнал продолжительностью в 72 секунды. И второй приемник, выйдя на ту же точку в небесах через три минуты после первого, уже ничего не уловил.

Все это, конечно, склоняет к мысли отмахнуться от сигнала «Вау!». Наверное, просто помехи какие-нибудь в электронике, или лопнул пузырек азота в охладительной системе телескопа, или… еще что-нибудь. Но если это все-таки был тот самый инопланетянин (или та, или то), тогда почему связь прервалась так быстро — ведь вроде бы любая целенаправленная передача длится побольше трех минут?

В том и беда, что строить предположения просто не на чем. Хуже того, наши искатели внеземного разума прекрасно отдают себе отчет, что космические собратья вполне могли ограничиться и однократным сигналом. Поскольку сами они поступили именно так.

В 1974 году НАСА организовало передачу сигнала с телескопа Аресибо в направлении щедро усеянной звездами галактики М31, которая вполне могла бы стать подходящим домом для «ближних» соседей. Земное послание представляло собой последовательность двоичных чисел, которые при правильном совмещении (подсказкой служили тщательно распределенные простые числа) складывались в стилизованную фигурку «ручки-ножки-огуречик», двойную спираль ДНК и схему Солнечной системы. Обитателям М31, когда они получат сигнал — а это случится не раньше чем через 21 тысячу лет, — не придется сомневаться, что он отправлен разумными существами. Им, возможно, даже удастся определить, откуда пришли радиоволны. Для их цивилизации это будет, пожалуй, историческое событие — первый контакт с разумными инопланетянами. Но если обитатели той галактики сколько-нибудь похожи на нас, то наверняка самые умудренные скептики из их числа авторитетно укажут: мол, нельзя делать выводы из единственного сигнала, сколь бы технично он ни был составлен. Как известно всем разумникам, с точки зрения статистики одиночный факт ни о чем не говорит. Если бы другие действительно хотели заявить о себе, то просигналили хотя бы дважды, верно? Вот так мы, возможно, оплошали при первой же попытке связаться с соседями по космосу. Остается утешаться догадкой, что и они как будто дали маху.

Смысл сигнала «Вау!» остается темным еще и потому, что к нему невозможно применить другое золотое правило науки: повторить наблюдение. Государственные субсидии на поиск инопланетян иссякли, не стало и «Большого уха». В 1988 году телескоп демонтировали, освободив место, чтобы там обустроить шикарную площадку для гольфа. Узнав об этом, конструктор «Большого уха» Джон Краус объявил двадцать восьмое декабря 1982 года — дату подписания купчей на земельный участок — днем позора. «Веслианский университет предал мое доверие, продав землю под „Большим ухом“, — вспоминал он в апреле 2004 года. — А какие открытия и наблюдения еще можно было сделать, если бы телескоп не уничтожили!» Речь шла, по сути, о «джентльменском соглашении» между Веслианским университетом штата Огайо, которому принадлежал участок, и Университетом штата Огайо, чьими силами был построен телескоп. В местной прессе поднялся шум, и вскоре президент Веслианского университета подал в отставку. Астрономы договорились скинуться всем миром, чтобы предложить застройщику четырехкратную цену. Однако не помогли ни общественные протесты, ни готовность идти ва-банк.

Рвачи и политиканы без конца ставили палки в колеса SETI. Возможно, проект казался им особенно легкой добычей оттого, что не сулил скорых и понятных дивидендов; как бы то ни было, он быстро превратился в мишень пошлейших нападок.

Первая отравленная стрела вылетела уже через полгода после того, как сигнал «Вау!» достиг Земли. Сенатор от штата Висконсин Уильям Проксмайр высматривал среди получателей правительственных грантов очередного кандидата на антипремию Золотого Руна, присуждавшуюся его офисом «за бесполезную, бессмысленную и нелепую трату средств налогоплательщиков». На исходе трудного для Америки десятилетия грандиозная пиар-кампания Проксмайра стала настоящим бальзамом, пролившимся на души избирателей, но придумывать все новых растратчиков оказалось делом нелегким, ведь демонстрация неусыпных забот о благе народа шла в ежемесячном режиме.

В феврале 1978 года сенаторский выбор пал на НАСА в связи с «предложением потратить в течение семи лет от 14 до 25 миллионов долларов на поиски разумной жизни в космосе». С научной точки зрения идея выглядела вполне здраво. Проект, окрещенный совершенно чудовищным, по нынешним меркам стильного научного пиара, имечком — Программа микроволновых наблюдений (Microwave Observing Program; аббревиатура этого выражения на английском, МОР, читается как слово «швабра»), — получил поддержку ведущих ученых и примерно 1,5-миллионный годовой бюджет на широкий поиск аномальных сигналов из космоса с помощью микроволновых радиолокаторов. Но Проксмайр уже вышел на цель и к 1982 году сочинил специальный законопроект по изничтожению «Швабры» путем распила ее бюджетной рукоятки. К счастью, за программу вступился Карл Саган.

Величина Сагана — популяризатора науки сопоставима с шутливой единицей измерения, названной коллегами в его честь («саган» — любое число больше четырех миллиардов). Его мини-сериал «Космос: персональное путешествие», запущенный в 1979 году, вплоть до начала девяностых был самой популярной из программ общественного телевидения. Около шестисот миллионов зрителей просмотрели сериал, заразившись от харизматического ведущего благоговением перед раскрывшейся перед ними вдохновляющей, захватывающей картиной Вселенной. В 1982 году, на пике своей влиятельности, Саган встретился с Проксмайром. Сенатор, выслушав его доводы, быстро сориентировался и дал задний ход, даже принес извинения. Саган тут же организовал собственную публичную кампанию, заручившись воззванием с подписями ряда виднейших ученых мира, включая семерых нобелевских лауреатов, и сумел убедить американцев, что поиски внеземного разума не только стоящая, но и просто-таки необходимая задача науки. Неудивительно, что спустя десять лет сенатор от Невады Ричард Брайан, напавший в свой черед на проект SETI, отказался видеться с астрономами.