Что будет дальше? Искусство превращать истории в сценарии - Робин Махержи Страница 32

Опять же, вплоть до финального этапа необходимо учитывать художественный замысел и чувство меры. Мера, как всегда, предельно проста: всего должно быть достаточно. Как только действие завершается, не надо его затягивать. Вам больше нечего сказать. И надо, чтобы зрителям всегда было о чем подумать по дороге домой. Это не значит, что необходимо оставлять незавершенные сюжетные линии, но пусть еще и на следующий день зрители мычат себе под нос навязчивую мелодию из фильма. Не надо выжимать все до капли. И вот действие закончилось, The End, конец, начинаются титры.

Пять частей

Я старался не нумеровать этапы работы, пока мы через них продирались, дабы избежать создания текста по шаблону, по формуле. С шаблоном форма приобретает определенную жесткость или, что еще хуже, его начинают использовать без понимания. Можно дойти до того, что мы откажемся от абсолютно инстинктивного восприятия действия, которое является универсальной движущей силой сюжета, и «просто расставим все фрагменты по своим местам». Это автоматизированный подход к конструкции: что, если будет чуть больше противодействия, чуть меньше кризиса, и где у нас тот момент, когда герой признает наш замысел?.. Мы крутим и вертим историю так и сяк, пока вся живость ее сути, которая так и требует, чтобы ее поведали, постепенно не сойдет на нет, превратившись в нечто невнятное, искусственно созданное, рвущееся наружу с энтузиазмом караоке. Тем не менее в целях сохранения ясности действие можно представить в виде пяти частей:

1. Введение – мир, протагонист, желание и признание этого желания

2. Усилие – чтобы реализовать это желание

3. Противодействие – усилию

4. Кризис – когда противодействие и усилие равны

5. Плоды

Можно назвать это пятичастной конструкцией, но ее не следует считать просто последовательностью компонентов. Можно жонглировать этими частями, как пожелаете. Можно начать повествование, когда герой уже стремится получить желаемое. Можно переходить от усилий к противодействию и обратно, пока они не сольются в нечеткое пятно. Можно даже начать с плодов, а потом двигаться к началу в виде флешбэка. Очередность лишь характеризует основополагающие законы действия, по которым живет драматургия, за что она и прозвана драматургией.

Если вы оглядитесь вокруг, то, вероятно, заметите, что во вселенной всегда происходит то или иное действие. Понаблюдав некоторое время, вы с кристальной ясностью осознаете, что каждое разумное существо руководствуется неким желанием. Ткните жука и увидите, как ему хочется жить. Понаблюдайте за дроздом на лужайке и поймете, как ему нужна еда. Собака, пометившая столб, кошка, очертившая границы своей территории (за которую она готова сражаться), владелец магазина сладостей, коммерсант, вылезающий из шикарной машины, работник закусочной, подающий фастфуд и поглядывающий на часы… желание повсюду и пронизывает все, как и шаги, предпринимаемые для его реализации. Оттого так поражает обилие сценариев, где никакие желания не подстегивают «героев», никакие законы действия их не стимулируют, не подталкивают к получению того, в чем они нуждаются. Причина неудовлетворительного качества сценариев, в которых не соблюдены простейшие законы действия, заключается не в том, что авторы не придерживаются конкретных правил создания нарратива, а в том, что выстроенный ими мир не принадлежит этой вселенной. Он неестественный. Мы не узнаем его. Он ни о чем нам не говорит.

Стало быть, ключ к пониманию конструкции действия не в том, чтобы применять определенные форматы, а в том, чтобы чувствовать, как эта конструкция пронизывает каждый момент нашего дня, каждую мысль, что проносится в нашей голове, каждую эмоцию. Ее надлежит исследовать на примере каждого существа, которое встречается нам на пути, будь то наша мать, друг, проводник поезда, продавец-консультант, домашний кролик или случайный муравей. Через некоторое время вам уже не придется беспокоиться о том, откуда что берется в структуре вашего повествования, поскольку вы поймете, что конструкция – это не последовательность, а динамика. Она придает очертания всей истории. Кроме того, она диктует каждую сцену, каждую реплику, каждое мгновение действия. Как только вы укротите эту энергию, она обеспечит максимально изящное воплощение идеальной конструкции: она будет незаметной. Если подумать, мы способны распознать скелет тигра в момент броска просто по тому, как он двигается. Но что поистине приятно глазу, так это натяжение сухожилий, сокращение мышц, сосредоточенность во взгляде и ярость желания. Нас мало отвлекают кости, хотя без них все остальное будет представлять собой один большой ковер.

Желание и действие настолько близки нам, что большую часть времени мы не осознаем, насколько они повелевают нашими жизнями. Даже если говорить о действии, как правило, мы представляем некий список дел или вещей, которых ужасно боимся, которых ждем с нетерпением, которые вынуждены делать, которые отчаянно хотим завершить. Чувства с легкостью затуманивают наше восприятие, и понеслось! Мы совершаем поступки, даже не задумываясь, что за ниточки дергают желание и отвращение. Порой мы уступаем подспудным желаниям, побуждающим нас к действию изо дня в день: желанию выжить, оставить потомство, развиваться как личность и так далее. Когда такое случается, мы чувствуем себя чуть менее сложными существами, чуть более естественными. Можно даже сказать, в большей степени людьми. Тогда мы прыгаем с тарзанки, делаем ставки на скачках, пьем яды или бросаем себе вызов – отбрасываем роскошь собственных причуд, чтобы вспомнить, каково это – быть живым. Или смотрим кино.

Безусловно, сквозь призму актерской игры мы видим отражение того, что происходит в реальной жизни: человеческих поступков, страданий, кармического возвращения несправедливости, искупления, возмездия и всего остального. Это нам прекрасно знакомо. Но еще это особое зеркало, отражающее не только внешние передвижения, но и внутренние силы – добродетели, пороки и главные идеи. Это момент истинного познания, когда на мгновение они перестают нас связывать. Мы освобождаемся. Вот почему Гамлет решил поставить пьесу. Он хотел, чтобы король хоть на секунду осознал, кем является и что творит. Гамлет намеревался воспользоваться угрызениями совести, разделить истинную личность короля и личину преступника, чтобы затем, воззвав к рассудку, состраданию и пониманию, вернуть человека, каким король был прежде. Клавдий, освободившись от пут желания и отвращения, смог бы сам оценить собственные импульсы и поступки.

У драматургии много функций. Она развлекает, обыгрывает идеи, позволяет испытать катарсис и достичь эмоциональной гармонии – и это далеко не все. А еще с ее помощью мы понимаем, какие силы движут нашей жизнью, потому что она превращает нас в наблюдателей. Полный зал людей разного происхождения и с разным жизненным опытом собирается в конце дня, который каждый из них провел по-разному. Их обуревают разные мысли, разные чувства, но все они получают возможность взглянуть на происходящее одинаково и при этом неповторимо, что освобождает их всех. Быть может, каждый освобождается от чего-то своего, но сам факт этого освобождения остается неизменным. Неудивительно, что люди стекаются толпой, дабы увидеть подобное зрелище.