Старше, но лучше. Искусство взрослеть, не старея - Софи Мас Страница 21

Стоял летний день, тебе было лет семнадцать. Прогуливаясь по Парижу, ты перешла мощеную улицу и заметила необычный магазин: в окне рядом с безвкусными картинами висели увядающие растения. Стены были обшиты деревом, на шатких полках громоздились пыльные вазы. Ты подумала, что набрела на мастерскую художника или ресторан в стиле нью-эйдж на грани банкротства. Впрочем, скоро сквозь просветы в пыльном окне ты заметила, что внутри пульсирует какая-то жизнь: на скамеечках для ног сидела группка пожилых людей, одни хихикали, другие, сосредоточившись, ловко крутили в руках какой-то не поддающийся определению предмет. Все это смутно напоминало тебе урок труда в начальной школе накануне Дня отца до тех пор, пока ты наконец не пришла к заключению, что это занятие по гончарному мастерству.

Бедняги, они не знают, чем заняться, и не могут придумать ничего лучшего, подумала ты. Наблюдая за ними, ты раздумывала об их загадочной жизни: представляла, как скучно им живется изо дня в день, в 3.33 дня они делают выбор между кроссвордом, походом за продуктами и послеобеденным сном. А потом, ну да, убью-ка я время, позабавившись с глиной вместе с Ивонной и Андре!

Ты бросаешь на них прощальный взгляд. На этот раз ты увидела почти трогательное зрелище – эти смешные позы, сочетание концентрации и блаженства. И ты пошла своим путем, говоря про себя, что вместе с поколением твоих родителей исчезнет целый мир. Ты даже переехала для того, чтобы быть очевидцем жизни этих последних динозавров, потому что несомненно одно: теперешний век, может быть, не узнает, что такое лепить из шматков глины, точно так же, как не знает, что такое вязать или играть в бридж.

Потом ты забыла об этом моменте, как забыла о сотне других, и отметила наступление нового тысячелетия. Жизнь продолжалась.

* * *

А потом ты обедала со старой подругой, которая призналась тебе, что решила уйти с работы. «Понимаешь, слишком много самомнения и мелких интриг». Она хотела радикально изменить свою жизнь. Хотела посвятить себя своей истинной страсти, но боялась осуждения, а ты не только ее близкая приятельница, но также образец парижского снобизма. «Скажи честно», – говорит она. На самом деле она хочет услышать твое благословение, а не твое мнение. Потому что она, один из лучших редакторов, известных в литературном мире, только что сообщила, что хочет открыть студию гончарного мастерства.

И ты отвечаешь, не просто возвышая голос на октаву, но также с некоторой раздражительной гнусавостью (твой панический тон выдает твои подлинные чувства). И с удивлением для себя произносишь: «Ты примешь меня в качестве начинающей?»

Прустовское бисквитное печенье «Мадлен» ^[20]… В ту же самую секунду на тебя жестко и мучительно, как апперкот в челюсть, обрушиваются воспоминания. Ты, когда-то милая славная женщина на залитой солнцем улице, превратилась в человека неопределенного возраста, ерзающего от возбуждения при мысли о блюдах ручной работы, разноцветной глазури и печах для обжига.

Правда заключается в том, что эта идея уже несколько месяцев зрела в твоей голове. С того самого дня, когда ты охотно согласилась присмотреть за своей четырехлетней племянницей, которая в тот период была чрезмерно увлечена лепкой из пластилина. Долгое время после того, как девочка уже убежала куда-то, ты не могла отойти от обеденного стола. Что-то щелкнуло. Ты ощутила страстное желание поработать руками, погрузить пальцы в эту мягкую пасту. Время остановилось, комната вокруг тебя исчезла. Ты вспомнила Деми Мур в фильме «Привидение». Керамика может быть сексуальной. «О, моя любимая, моя дорогая, я жажду твоего прикосновения…»

Итак, начинаются занятия. Теперь ты сидишь на подушечке и нежно поглаживаешь глину. Когда твои пальцы скользят по ней, надавливая на упругую пасту, ты начинаешь испытывать необычные всплески чуть ли не эротического наслаждения. #порнокерамика, думаешь ты. Ты разглаживаешь, вытягиваешь, ощупываешь, мнешь и ласкаешь. Сердцебиение замедляется… Тело расслабляется… Где-то в глубине зарождается ощущение тепла. Не стоит отрицать, что после того, как ты побывала в гостях у сестры, ты испытываешь такое сильное напряжение, только забывшись в лепке, – странное и неожиданное благоденствие, пронизывающее тебя насквозь. И ты радуешься, несмотря на маленькую уродливую пепельницу, завернутую в бумажное полотенце и лежащую на дне твоей сумочки.